Кети Бри - Небесные всадники

– Мой учитель сравнивал магический канал с волосами, – заметил Амиран, оглядываясь. – А дискомфорт от перекрытия канала – с волосами, собранными в тугой хвост, или с неудобной и тесной одеждой. Ничего смертельного, но неприятно.

– У вас, примитивного мага, очень может быть, – согласился Константин. – Если сбрить вам волосы или туго стянуть их, качество вашей жизни не изменится. А вот если моя третья рука онемеет или её, не дай Всадники, парализует, я потеряю гораздо больше.

Они нырнули под полог полосатого шатра, освещённого изнутри тремя десятками разноцветных магических шаров. Маленькие шары носились над головами, большие – плавно перемещались почти у самого пола.

Управляла ими сидевшая на столе магичка – судя по всему, ещё студентка, одетая по гелиатской моде, слишком вызывающе для Багры. На ней была узкая чёрная мантия с высокими разрезами по бокам, сквозь которые виднелись красные, обтягивающие штаны и высокие сапоги.

Её кожа, как и у всех кшелитов, была очень тёмной, а глаза неправдоподобно ярко-зелёными.

– Шахла! – обрадованный Константин сгрузил Аче на первую попавшуюся деревянную лавку и раскрыл руки для объятий. – Иди ко мне, малышка.

Шахла вспорхнула со своего места и, не стесняясь, прижалась к груди гелиатского принца.

– Мы с Шахлой с одного факультета, – объяснил Константин, крепко обнимая девушку. – Только Шахла на три курса младше. Ну что, подруга, накормишь нас, усталых путников, своим знаменитым пьяным супом?

Шахла, засмеявшись, выскользнула из объятий:

– Тин, когда ты уже запомнишь: не пьяный суп, а каль-наер!

Константин ответил на это скабрезностью, основанной на сходстве этого названия и гелиатского бранного выражения. Амиран против воли засмеялся, а кшелитка покраснела и метнулась куда-то вглубь шатра.

Суп, приготовленный на основе перебродившего кобыльего молока, действительно немного пьянил. Аче есть не стал, лежал с закрытыми глазами, вытянувшись на лавке. Амиран не решился его тревожить. Только сейчас до цесаревича начало доходить, что он убил человека. Впервые в жизни. Осознание произошедшего накрыло его мутной волной.

Наверное, он изменился в лице, потому что Константин перегнулся через стол и похлопал его по плечу.

– Ничего, ничего, это естественно, что ты чувствуешь страх и слабость. Это естественная реакция на стресс душевно здорового человека.

– А вы… вы сами убивали? – спросил Амиран, подаваясь вперед. Сам он думал совсем о другом. Убивал ли Исари? Если то, что сегодня произошло в кабинете, не бред и не шутка, то у царя Багры есть тысяча способов стать убийцей.

– Всяко бывало, – спокойно ответил гелиатский принц. – Я одно время прибился к отряду странствующих рыцарей. Целое лето приносил добро, знаете ли. Ну и, сами понимаете, даже сражаясь на стороне добра, невозможно не замарать рук. У меня есть одно преимущество – я маг. Мне не обязательно смотреть в глаза умирающему от моего оружия и чувствовать, как лезвие меча проходит сквозь плоть.

Константин помолчал, отхлебнул принесенного супа и добавил с подкупающей и неуместной откровенностью:

– А вообще, я тот еще трус. Когда я впервые убил человека… дрянь был человечишко, если начистоту… убийца, вор, возможно – насильник, но я все ж полночи плакал. Потом привык, конечно. Человек ко всему привыкает…

Они посидели молча, прихлебывая из расписных глиняных мисок свой пьяный суп. Подошла Шахла, тихонько присела рядом с гелиатским принцем, положила локти на стол. Амиран заметил, что в правом ухе у нее длинная серьга из бусинок и перьев, а в левом – не то стрекоза, не то бабочка.

Константин приобнял девушку, поцеловал, как братья целуют сестер – в висок.

– Знакомьтесь, Амиран! Перед вами самая наивная кшелитка на свете. Говорят, где прошел наивный кшелит, там хитрому гелиатцу делать нечего. Так и у нас вышло: я продал наивной первокурснице свои старые учебники в полтора раза дороже их настоящей цены. Поспорил с друзьями, смогу ли я обхитрить кшелитку. А она, заранее узнав, кто я такой, перепродала их в пять раз дороже, и особенно дорого – те, в которых я оставил заметки на полях.

Шахла засмеялась, ткнула принца кулачком в плечо, заметила:

– А ведь могла отдать книги троюродному брату из Зердени, подделывателю векселей!

Константин тоже широко улыбнулся, снова приобнял девушку:

– Наивная кшелитская девочка, видишь, сколько ты потеряла?

– Нет, ты лучше посчитай, сколько я приобрела!

Константин хлопнул себя по лбу, обрадованно сказал:

– Слушай, Шахла, раз уж мы тут, угости моего друга своими знаменитыми пампушками.

– Это не меньше часа ждать, – неуверенно пробормотала девушка, вставая. Многочисленные браслеты на её руках зазвенели.

– Мы никуда не спешим, – заверил ее Константин, и она убежала на кухню.

Гелиатский принц откинулся на спинку скамьи, почесал нос и сказал:

– Хорошая девушка, правда? Я на ней женюсь – потом, лет через двести, когда моё высокое происхождение забудется, как страшный сон. Эх, хорошо быть магом! Это настоящая свобода.

– А я не женюсь, – мрачно сказал Амиран, поигрывая кинжалом. – Вообще.

– Вольному воля, – усмехнулся гелиатец.

– Разве я волен? – неожиданно для самого себя разозлился Амиран. – Даже жениться по любви не могу! Это единственное, что я у него просил, и это он мне дать не захотел. Почему я должен донашивать за ним всё? Страну, жену, принятые им поворотные решения? Почему он, зная, что болен, не отрёкся от короны? Наш троюродный дед, у которого в детстве отнялись ноги, именно так и поступил: отрёкся в пользу младшего брата, был лишь регентом до его совершеннолетия…

– Я люблю своих братьев, дай им Всадники долгих лет жизни, – сказал Константин. – И особенно сильно я их люблю за то, что они стоят между мной и престолом. Вы думаете, что станете счастливее, обзаведясь дурацкой золотой шляпой на голове? Вы станете счастливее, цесаревич?

– Он мне не брат! Он всегда это подчеркивал! Всегда! Всегда ревновал меня к отцу. Всегда напоминал, что я рождён ему на замену! А я не виноват, не виноват, что родился здоровым!

Аче всхрапнул во сне, и Амиран со злостью толкнул его в бок. Тот вскрикнул и проснулся, едва не упав со скамьи.

– Как ты? – хмуро спросил у него Амиран.

– Уже лучше, – со стоном ответил Аче, садясь. – Я могу начать свой рассказ?

– Эта история началась, когда мой учитель Иветре закончил Гелиатскую Академию магии, в три тысячи пятьдесят седьмом году от Ухода Всадников… – начал свою речь Аче.

Константин сложил голову на руки и демонстративно захрапел. Аче прервался, вопросительно посмотрел на гелиатского принца.

– Вы бы ещё прямо с сотворения мира начали, любезный мастер!