Джон Морган - Слабым здесь не место. Охота

Вопрос лишь в том, что ими движет, раз они покидают свою долину. Голод, простое любопытство, новые территории или борьба за выживание против других видов?

Тут же следует упомянуть, что в среде своего обитания наофалгеа стоят не на вершине пищевой цепи, а вне ее. Это лишний раз говорит о неестественном видообразовании как их самих, так и всех существ долин в целом.

Исследование тех тел (второй и третьей форм, которые не меняют облика после смерти), что с таким трудом удалось получить (порой кажется, что убитых особей умышленно скрывают от глаз людей), подтверждает, что появление данного вида – процесс неестественный и его невозможно повернуть вспять. Лекарства не существует (опыты с мертвыми тканями положительных результатов не дали).

Изучение данного вопроса считаю бессмысленным, поэтому следует больше внимания уделить их повадкам, способам сосуществования с людьми, детальному процессу обращения и физиологическому строению организма.

Лучшим из вариантов вижу лишь поимку живой особи (желательно второй формы с опытом обращения не менее десяти зим) для подробного наблюдения.

Также следует затронуть вопрос…

Отрывок из труда исследователя Ран Насаирч из Ан Абхаин Госу (Речное Королевство) касательно «Существ долин Лагигарда» от 1273 з. н.н.

1367 з. н.н. Изрытый котел. Западное направление вырубок от поселения Лихих Каида

Проснулся Тархельгас внезапно. Резко. Так, словно его окатили ледяной водой.

Отдышавшись и осознав, где находится, он понял, что сам не помнил, на чем закончил рассказ и когда уснул. Какую часть поведал, а какая была сном.

Поднявшись с грубой лежанки с топором в руках, Тибурон лишний раз убедился, что, кроме него и Таги, в пристанище больше никого нет. Разве что Джувенил Балес. Парень лежал без движения, склонив голову набок. Возможно, даже не дышал.

Балеса охотник не проверил. Не стал и близко подходить, лишь думал о том, сколько времени поспал. Попытался отстраниться, прислушиваясь к привычному для него завыванию ветра и снега.

На улице разыгралась метель.

Плохое время для дороги, но хорошее для охоты. Буран всегда приносил кого-то в котлы. Добычу, иногда нечисть, а чаще убивал самонадеянного охотника. Тархельгас до сего лика и сам не раз возвращался обратно с пустыми руками, но, в отличие от многих, он все же возвращался.

Может, это было неразумно и глупо, но Тибурон понимал, что застрял в пристанище как минимум на пару лик, и с учетом пути до ближайшего поселения еды ему могло не хватить. Особенно если Балесу удастся перебороть жар.

Достав из сумок Таги с виду обычную палку, он натянул тетиву, придав ей изогнутую форму, так что теперь она напоминала лук. Оттуда же он достал три стрелы – все, что у него было, и все, что ему нужно для охоты.

– Я скоро вернусь.

Последние слова, перед тем как он покинул пристанище, предназначались Таги.

На Балеса тот даже не взглянул.

Еще мгновенье, едва он приоткрыл покосившиеся врата, и белая мгла поглотила его.

Данное Таги обещание он не сдержал. Быстрой охоты не случилось.

Однако же буран одарил его добычей. Обезумевшей от страха, возможно, раненой, несущейся сломя голову молодой самкой молоча.

Животное, больше напоминавшее привычного кабана, но крупнее, с плотной густой шерстью и двумя рядами торчащих клыков, погибло от третей стрелы, переломав каждую из них. Достойная плата за добротный кусок вырезки и окорока, которые Тархельгас забрал с собой, оставив остальное лесу и его обитателям.

Негласный закон котлов, касающийся не только охоты: жадность не к месту привлечет к добыче хищников, с которыми можно и не справиться.

В пристанище Тархельгас заходил в снежных колтунах по всему плащу и перчатках, что, кроме всего прочего, были перемазаны кровью. Лук без стрел висел на одном плече, мешок с мясом – на другом, топор заткнут за пояс.

Балеса он не проверил. Прошел к потухшему очагу, будто парня не существовало, и принялся разводить огонь. Затем занялся мясом, натаял воды из намоленного снега. Привел в порядок оружие, после – себя и осмотрел раны, которых костяник оставил в достатке. Благо ничего серьезного не было.

Пока охотник смывал кровь, как свою, так и чужую, он успевал отвлекаться на готовку.

Прошло еще некоторое время, прежде чем Тархельгас оделся и насытился мясом.

И, только покончив с рутиной, он проверил Балеса.

Парень дышал. Слабо. Но постоянно и ровно.

Минуло еще два лика, и метель окончательно стихла. Балес в себя не приходил, однако Тархельгас продолжал присматривать за ним, меняя перевязки, пусть видимых изменений в состоянии и не наблюдал.

Вот только появилась и другая проблема.

Едва утих ветер и прекратился снег, о себе дали знать голоса. Или, лучше сказать, какая-то часть из них, которая, вопреки своему же желанию спасти парня, теперь хотела бросить его.

«Нужно двигаться дальше».

«Банда не будет ждать нас».

«Брось парня».

Они словно насильно мучили его рассудок, едва Тархельгас прекращал рубить головы или выслеживать ту самую жертву, из-за которой он стал охотником.

Чтобы отстраниться, Тибурону пришлось выпить остатки самогона, что не дало ровным счетом ничего. Он оставался сидеть у слабо полыхающего очага и ворошил угли обломанной веткой, порождая сноп искр.

Охотник кидал обрывки непонятных фраз. Тихо бормотал что-то себе под нос. Кажется, спорил сам с собой.

Или же с голосами?

Он был поглощен этой странной беседой настолько, что полностью погрузился сознанием в темно-алую пляску огней и редкий треск раскаленного дерева. Возможно, даже не сразу услышал посторонний голос, раздавшийся в пристанище.

– Вам нужно подписать приказ по Ахора. Бумаги в сумках.

– Успеется, – заговорил Тархельгас немного погодя, после чего добавил: – Ты оказался крепким малым.

– Неужели следовало ожидать от потомка двенадцати чего-то другого? – Балес был все еще слаб, но старался говорить твердо.

Охотник не ответил, поэтому парень продолжил:

– Вы ведь знали, что ту тварь нельзя было убивать.

– Культ зверя, – пояснил Тархельгас, что бы это ни значило.

Он грузно поднялся, взяв с края очага жидкий супец специально для парня, и передал ему прямо в руки.

– И все же вступились за меня, представляя, какие будут последствия.

За неимением ложки Балес просто отпил из миски, чувствуя живительное тепло, растекающееся по телу. Казалось, силы начали возвращаться к нему.

Тибурон в свою очередь вновь не удостоил того ответом. Сел подле очага, продолжая ритуал, будто искал успокоение в огненных всполохах.

– Вы сказали, что не стоит мне расплачиваться за грехи отца. Поэтому согласились взять меня. Чтобы убить? Отплатить ему за предательство?