Мария Киселёва - Империя Бермудской земли

Было очень сложно как-то себя сдерживать, в частности злость: то, что вы называете «толерантностью», во мне никаким образом не проявлялось – я легко мог превратиться в дракона и сжечь неприятного мне человека. Тут мне во многом помогли Сумеречница (она попросила себя так называть) и Темос. Они терпеливо меня обучали быть человеком. Я постепенно стал преображаться из животного. Сначала это было для меня нереальным, но потом оказалось вполне естественным. Вы, люди, тоже через это проходите, только почему-то не все людьми становитесь. В мире моей госпожи, некий Чехов как-то сказал, что человеком недостаточно родиться, им еще надо стать. Думаю, у меня это получилось.

Меня назначили личным телохранителем госпожи, и я начал посещать все собрания и приемы. На них я тоже многому научился. Например, распознавать лицемерие и обман. Вскоре, чтобы облегчить мое обучение, Сумеречница показала мне библиотеку нашего замка. Там меня научили чтению и письму на нескольких языках. И с того момента для меня как будто второй раз открылся мир. Это представить невозможно, сколько знаний там хранилось! И я хотел владеть ими всеми, и начал приходить туда как можно чаще. Помимо обучения, меня заинтересовало также военное дело, с изучением которого мне любезно помог Темос.

Тогда в библиотеке мы очень сблизились с Сумеречницей. Как я очень скоро убедился, она очень много знает и с удовольствием делится своими знаниями. А также она рассказывала и о своем мире, но менее охотно. Мы научились понимать друг друга, что сыграло большую роль во многих битвах и миссиях.

– Ты уже минут десять в упор смотришь на стену. Ты зря переживаешь, что мы можем пропустить их сигнал, – прервал мои размышления Эйдон. Он стоял около своего грифона, которого мы оставили на холме, куда потом собирались вернуться.

– Просто задумался, – бросил я, переводя взгляд в сторону ворот, где были сгруппированы наши войска.

– Как скоро заметят, что шесть человек лежал мертвыми на своем посту? – спросил Дорс, пересчитывая стрелы у себя в колчане.

– Стражники меняют друг друга через каждые три-четыре часа. Если никто не подумает пройти и посмотреть, все ли на своих постах, то времени у них много, – ответил Эйтон, поглаживая своего питомца.

«Если никто не подумает пройти и посмотреть…»

Я прекрасно понимал, что наши попытки им помочь могут закончиться их обнаружением. Поэтому нам приходилось только ждать. Самое мучительное чувство на свете – осознание своей беспомощности.

Я продолжал следить за крепостью и вслушиваться в ночную тишину, ожидая свиста. Этот свист я помню отчетливо еще со времен, когда я получил драконий камень. Он как отголосок сна, в котором я жил прежде. Единственное яркое и отчетливое воспоминание. Этот свист особенный: трехчленный и прерывистый. Напоминает чем-то птичье пение. Однако ни одна птица так не поет, и это знают лишь лесные жители. Остальные на такие мелочи (тем более враги) не обращают внимание. А я его всегда и везде услышу и приду.

– Вы только посмотрите, – ахнул Эйтон, поднимая голову вверх.

Я обернулся сначала на него, а потом проследил за его взглядом. Тучи начали собираться в кучу над воронкой и выстраиваться каким-то круглым рисунком. Они двигались медленно, но было видно, что двигают их потоки ветра. Свет луны и звезд то гас, то снова появлялся на небе, периодически освещая землю.

В самой же воронке потоки ветра усилились. Снег там уже шел бураном. Теперь там сложно будет лететь. Хотя, если набрать скорость, то можно прорезать воздух и пробраться довольно далеко.

И вот язык пламени ярким огнем блеснул в толще этот снегопада. Этот огонь любой из нашей земли узнает везде. Я подпрыгнул и, обратившись в лошадь, галопом побежал к стене. Эйтон на грифоне и Дорс не отставали. Я бежал впереди, обозначая им путь сквозь ветви и камни, а они шли следом.

Только мы подошли к стене, как в нас начали стрелять. Нам пришлось на ходу разворачиваться и уходить в тень леса. Только Дорс не успел вовремя уйти от стрел: одна попала ему в плечо, но он не упал, а продолжал отступать дальше. Когда мы оказались в безопасности, он тяжелым вздохом опустился на землю за огромным камнем. Эйтон спустился к нему, а я с грифоном остался стоять наверху. Кентавр покрылся холодным потом и начал тяжело дышать.

– Они отравлены, – сказал Дорс, переведя дыхание.

– Дай вытащить, – сказал Эйтон и схватился покрепче за стрелу. Пока тот доставал ее, Дорс едва сдерживал крик, – Эта не похожа на ту, которую мы видели, – Эйтон потянул ее мне, чтобы показать наконечник.

Он отличался от той: в центре этой льдинки находилось зеленоватое пятно, которое плавно переходило в голубой по краям. Они поместили в центр яд.

– Проход для госпожи закрыт. Пехоты там нет, только лучники с ядовитыми стрелами. Видимо, мы их недооценили, и они все же обнаружили проникновение раньше, чем мы рассчитывали, – быстро проговорил Эйтон.

Они направятся именно туда, откуда пришли. Найт уже начал атаку, но, по всей видимости, нынешняя охрана не собиралась уходить. Им надо найти другой выход. Или перелететь через стену очень высоко, на уровнем стрел.

– Будь с ним, а еще лучше отведи в лагерь. А я пойду туда и помогу найти выход. Лед не должен пробить драконью чешую, – сказал я и направился на уступ, с которого проще будет набрать высоту.

– Нам запретили идти за ними! Катастрос! Мы должны помочь им с этой стороны стены! – кричал Эйтон, но я его не слушал. Зря только воздух сотрясает – им надо помочь, и, кроме меня, никто этого не сделает.

По моим жилам начала наполняться магическая сила, дающая возможность становиться черным драконом. Я чувствую каждый миг своего преображения. Тепло огня разносится до самых кончиков черных крыльев. Шея и морда вытягиваются и обрастают гребнем шипов. Копыта приобретают когти, а хвост становится длиннее и обрастает шипами и двухстороним воздушным плавником. Ярость клокочет внутри меня и дает мне еще больше уверенности. Одно мнгновение, и мир стал меньше и ничтожнее. А я больше и сильнее.

И вот я взлетаю, набираю скорость и врезаюсь телом в воздушный поток и стену снега.

Обходными путями, скрываясь за любыми препятствиями, мы, наконец, достигли стен храма. Нам даже не пришлось никого убивать: нас никто так и не заметил. Эти солдаты маршировали как зачарованные, устремив взгляд в одну точку. Нам это показалось очень странным. Особенно то, что никто ими не руководил. Мы видели, как отряд вооруженных копьями пехотинцев двигался по улицам: как он собрался на одной из центральных улиц, как, не сбавляя шага, они двигались по ней, а потом расформировались ближе к стене.