Елизавета Анфиногенова - Викторион

Вскоре он понял, что просто не сможет жить среди такой идеальной расы, и решил покинуть эльфийский мир.

Поздним вечером Элландрия пришла поговорить с Иадэль про человека.

– Он ничего не делает и ничего не хочет! ― поделилась она. ― Не умеет стрелять и сражаться, да даже быстро бегать не может. В нем нет ни храбрости, ни твердости, ни решимости, ни терпения… Лишь страх, лень…

– Элландрия, ― нетерпеливо перебила тетя, ― ты судишь слишком поверхностно, сила не только в умении стрелять из лука и держать меч. А его упадок духа вполне объясним, он чувствует себя здесь лишним. Прояви немного терпения и не будь с ним груба. Мне пришло чувство, что он здесь не случайно, он нужен эльфийскому миру. И, если вы будете держаться вместе, я точно знаю, произойдут важные события. По правде говоря, поэтому я и тяну, надеюсь почувствовать еще что-то.

– Вы это серьезно? ― эльфийка еле сдержала смешок.

– Серьезно, ― кивнула Иадэль, ― тебе доверили его жизнь. А сила проявляется по-разному, позже ты в этом убедишься. Элландрия, я знаю, как сильно ты любишь преодолевать все трудности и испытания. Считай, что это они. Я не сомневаюсь, ты, как всегда, пройдешь их достойно! А за свои старания и усердие ты будешь щедро вознаграждена.

Элландрия задумалась. Она никогда не рассматривала человека, как испытание. Да ей даже в голову такое не приходило. Но Элландрия всем сердцем любила тетю и твердо знала, что та ничего не говорит просто так. Раз тетя считает, что она должна держаться Виктора, то так оно и будет.

– Хорошо, ― согласилась она, ― раз он нужен эльфийскому миру, буду его защищать, если потребуется, даже ценой своей жизни. И обещаю быть к нему мягче и терпимее. ― Тут Элландрия кое-что вспомнила: ― Но он ведь решил, что вернется…

– Значит, нужно его переубедить!

– Но как?

Иадэль раскрыла фолиант, и из него вылетела бабочка с темно-бурой окраской крыльев, рассеченных по контуру огненно-рыжими полосами.

– Бабочка! ― воскликнула Иадэль, точно на нее снизошло озарение. ― Отведи-ка его к целительницам.

Утром Элландрия предложила Виктору прогуляться. Они побродили по узким, уютным улочкам, и наконец дошли до цветущих деревьев. Здесь он еще не был. В воздухе порхали пестрые бабочки, со всех сторон веяло душистыми травами. Впереди на качелях ― дощечке, обтянутой по обе стороны веревками, ― раскачивалась девушка. Заглядевшись на нее, Виктор даже не заметил, как ушла Элландрия.

А девушка вдруг ланью спрыгнула с качелей и под пенье птиц закружилась в танце около дерева. Ее шаг был то летящим и неудержимым, то медленным и чувственным. Ее пластичные, тонкие руки словно рисовали в воздухе сложный, но поразительно красивый рисунок. У завороженного Виктора ― он почему-то не мог не улыбаться ― по спине бежали мурашки.

И вот эльфийка его заметила, заметила и совершенно неожиданно заулыбалась в ответ. Виктор даже обернулся проверить, не стоит ли кто за ним. Уж с чего ей улыбаться ему, чужаку? А девушка, пританцовывая, подбежала к нему и, не сказав ни слова, продолжила кружиться, звонко смеясь.

Виктор смотрел на нее, не отрываясь.

После очередного ловкого пируэта эльфийка наконец остановилась и, грациозно поклонившись, произнесла с улыбкой:

– Я Аридэйль.

Виктор немного растерялся, пораженный ее очарованием.

– А я… я Виктор.

– Ты человек, о тебе все говорят.

Не представляя, что на это ответить, Виктор кивнул.

Они стояли в каком-то шаге друг от друга. Он смотрел на нее, она на него. У девушки были мягкие черты лица и большие голубые глаза, в которые, как показалось Виктору, он мог глядеть бесконечно.

Внезапно, словно по чьему-то зову, вокруг стали порхать бабочки и усаживаться сзади на волосы Аридэйль.

– Бабочки садятся прямо на твои волосы! ― удивился Виктор.

Эльфийка повернулась к нему спиной. На заплетенных косах пестрыми заколками сидели бабочки ― маленькие, большие, всякие. На солнце светло-золотистые пряди девушки переливались нежным перламутром.

Послышался мужской голос, он звал Аридэйль.

Она обернулась и спросила:

– Сходим, послушаем Фьюдис?

– Куда? Кого?

– Приходи вечером, перед закатом, ― сказала Аридэйль, ― я тебе покажу. А сейчас меня зовут.

– Я приду, ― тут же пообещал Виктор.

И эльфийка, поклонившись, пританцовывая, убежала прочь.

Взволнованный Виктор ― он никак не мог дождаться новой встречи ― пришел к дереву раньше условленного времени и принялся теребить свою белую рубаху. Он то заворачивал рукава, то понимал, что так выглядит нелепо и начинал разворачивать, то опять ловил себя на мысли, что может стоит все-таки завернуть… Но когда он увидел, как к нему бежит она, все лишние думы исчезли, как исчезает капля краски в реке. Дыхание перехватило, и бешено, как зверь в клетке, забилось сердце в груди.

Подбежав к Виктору, Аридэйль обняла дерево и с улыбкой произнесла:

– Это я его посадила. И все свободное время я посвящаю ему. Оно любит объятия, любит, когда я танцую и пою. Знаешь, как оно называется?

Виктор покачал головой.

– Алуэль, ― сказала эльфийка и повторила еще разок, чтобы он точно запомнил: ― Алуэль.

– Оно… оно прекрасно, ― отозвался Виктор, не сводя с нее глаз. Ему очень хотелось добавить: «Как и ты», но он не решился.

– Пошли за мной.

Разве он мог отказаться?

Виктор шел за Аридэйль и не переставал любоваться ее золотистыми волосами и порхающими возле бабочками. Он даже поймал себя на мысли, что будь он бабочкой, сам бы охотно дни напролет проводил на ее волосах.

Шли они долго, но времени Виктор не замечал.

А когда послышались звуки флейты, и они увидели на поляне много эльфов, Виктор понял, что предпочел бы идти за Аридэйль хоть на край света, но оставаться при этом с ней наедине. Ведь находясь в окружении других эльфов, он не мог отделаться от мысли, что намного хуже их.

В центре поляны на флейте искусно играл эльф.

Виктор и Аридэйль присели на траву неподалеку.

Эльф поражал своей красотой. Его длинные бело-голубые волосы были заплетены в сложные косы, он носил светло-голубые одежды и белые элегантные туфли. Закончив выступление, музыкант передал флейту эльфийке.

– Это его спутница, Луана, ― объяснила Аридэйль, ― а девочки рядом ― его дочери: Лариель и Фемира. Фьюдис сейчас будет петь. У него самый сильный голос во всем эльфийском мире.

Виктор заметил, что в руках у нескольких эльфов появились инструменты ― лютни, арфы, виолы, ― и они завели медленную мелодию. Фьюдис стал в центре и сначала красиво растягивал гласные слоги, а затем протяжно запел. Его голос был мягким и нежным, но при этом удивительно глубоким и сильным.

После отца пела его дочь, Лариель. Песня ее была милой и вызывала только улыбку. Затем выступал с арфой Фьюдис, а Луана танцевала подле. Ее движения завораживали своей чувственностью. Виктору почему-то показалось, что танец и песня были словно о нем. Они задевали за живое, и ему хотелось плакать, но он глотал слезы, чтобы лишний раз не показать свою слабость.