Елена Версэ - Пыль, пепел, кровь и песок

Дикари знали толк в красоте, но ашесинка была не просто красива. И чем дольше римерианец вглядывался в как будто отдаленно знакомые черты лица, тем очевиднее для него становилось, что подобных этой пепельной женщин воин в своей Вечности еще не встречал. Черноволосая из царского рода, как не похожа она была на представителей своего народа! Сребровласые ашесы по праву могли гордиться своей царевной. Пока не отдали ее чужакам…

Гордо вскинув голову, она шла, метая взглядом молнии и, подобно покровительнице своего народа [19], блистая ярко-зелеными глазами, каких не встретишь у обычных людей. Облаченная во все красное вместо любимых черных одежд ашесов, она все равно была похожа на пепельную кошку, несмотря на платье и длинные смоляные волосы – признак знатности и породы, как это считалось у тьернийцев. Среди пепельных говорили, что чем темнее волосы, тем чище кровь.

Мягкими шагами ступая по камням, счет времени которым был потерян задолго до их рождения, она словно не замечала тихого шипения, распространявшегося по залу по мере ее продвижения в глубь Храма. Взгляд будущей царицы Римериана был устремлен вперед – к Алтарю, а на лице застыло какое-то странное выражение, которое Тансиар никак не мог разгадать. Казалось, для нее в эту минуту не существовало ничего, даже живого коридора из гостей, который вел ее к неизвестности. Вручить незнакомому тебе человеку свою Вечность, шутка ли? Тому, кого видишь едва ли не впервые? Чужому, враждебному твоему народу эбенцу… Раз и навсегда!

Не глядя по сторонам и, похоже, даже не подозревая, что на нее устремлены сейчас все взгляды, ашесинка шла, подняв подбородок, и смотрела только перед собой. Как будто рядом не было ни чужеземцев, непонятно зачем пришедших, чтобы увидеть ее бесчестье, ни своих, одобряюще взиравших на этот позор, ни будущего супруга, сжимавшего ее локоть. Неужели жених боялся, что она сбежит и тем самым унизит Эдэрэра не только перед его народом, но и перед иноземными послами? Дикарка, бросившая Наследника Царства Вечности в священном для римериан месте, – это обернулось бы настоящим скандалом!

Отчего-то Тансиар не верил, что гордячка преклонит колени перед Алтарем римерианского святилища. С чего бы? Темполий чужд ашесам, чего никак не скажешь о римерианах, ведь на этом месте или где-то поблизости от него когда-то испустил свой последний дух прародитель Детей Вечности [20]– приемный сын одного из древнесантарских царей, воин по имени Аскур. Но в том-то и дело, что для пепельных он как был, так и оставался заклятым врагом, тайком проникшим в кафский [21]дворец посреди ночи и заколовшим их царицу, всенародную любимицу, почитавшуюся людьми чуть ли не богиней. Вопрос, зачем искусному воину и, как говорили, наследнику царя могло понадобиться убивать жену ашесского вождя, а не, к примеру, его самого, оставался открытым. Римериане были убеждены, что пепельные сами заманили Аскура к себе и подло убили его накануне битвы. Эта версия была больше похожа на правду, если бы не тот факт, что тьернийский владыка и Аскур накануне трагических событий заключили мир и хотели превратить свои царства если не в единое государство, то в два союзных, мощных и равноправных. Впрочем, с тех пор прошло не одно тысячелетие, земля давно впитала всю пролитую кровь, истинные события смешались с легендами и домыслами. Вопросов по прошествии времен стало задаваться все меньше, а вот ненависть между народами только росла и крепла.

Вот и сейчас, если случится чудо и пепельная склонится, то это будет означать, что ее либо запугали, либо она что-то задумала. И да помогут тогда братцу Вечные Силы! Невелико счастье – собственноручно пустить в свою постель змею.

Однако если бы отец вдруг скомандовал прямо здесь и сейчас взять дочь ашесов под стражу, Тансиару пришлось бы выполнить приказ, несмотря на то, что лишать Римериан такой царицы было бы кощунством! Воистину, на земли Вечного Царства еще не ступало создание более прекрасное, чем она: завернутая в алый шелк фигурка казалась эфемерной, уязвимой и хрупкой, как стекло. Она не принадлежала этому миру и все-таки была его частью. Той, которую с виду так легко можно было сломать… И с каждым шагом, пронизанным изящным движением ее стана, она все больше напоминала Тансиару дикую кошку, строптивую, неукрощенно-гордую и безумно красивую в своем одиночестве, которое ставило ее выше всех, собравшихся здесь.

Чиаро так и не смог понять, что произошло, и хотя церемония продолжалась не более получаса, для него время почему-то сначала остановилось, а потом стало растягиваться в десятилетия. Перед глазами дикими табунами год за годом пробегали целые столетия… Столетия, в которых не было ее. Ненужные, пустые, потраченные и потерянные зря. Это продолжалось недолго, но Первый Воин понял, что отныне покой оставил его. Он покинул его, как только женщина с изумительными весенними глазами остановилась в двух шагах от своего будущего деверя.

– Анаис из благородного семейства Каэно, – вновь раздался громкий голос храмовника после того, как он получил согласие Нааяра. Широкая рука Наследника, до этого с силой сжимавшая алебастровую ладошку невесты так, что, казалось, он вот-вот сломает ей пальцы, выпустила тонкую, как призрачный мираж, руку. Наследница ашесов должна была решить сама, возьмет ли она в мужья эбенца или отвергнет его.

– Готова ли ты разделить с этим достопочтимым приторием Вечность? Готова ли ты служить, уважать, подчиняться ему и следовать за ним, куда бы он ни пошел и что бы ни делал во благо Римериана и всех его обитателей? Готова ли ты ждать мужа, если он уйдет на Черту́ или принести себя в жертву, если того потребует Совет и Владыка и если на то будет воля Вечности? Приносишь ли ты свою кровь на ваш общий алтарь? Отдаешь ли свою верность добровольно, а не по принуждению?

А жрец молодчина! Недрогнувшим голосом он скреплял неравный союз, не поперхнувшись на словосочетании «благородное семейство», которое он в несчетный раз отнес к племени Каэно.

Ожидания Тансиара оправдались, когда гробовая тишина послужила Верховному темполийцу красноречивым ответом, и Чиаро понял – она не сдастся. Он знал такой тип тьернийцев, поскольку не раз встречал их в своей Вечности – сыновья Черной Кошки вообще готовы были умереть в страшных муках, но не раскрыть рта и не выдать ни своих соплеменников, ни свои секреты. И если прочие дикари предпочитали смерть с закрытыми глазами, то пепельные всегда смотрели в лицо палачам.

А ашесинка, Альентэ это сразу понял, была истинной дочерью своего народа.

– Дочь благородного семейства Каэно… – Неужели темполиец подумал о том же, о чем и Первый Воин? Должно быть, ведь он не глуп. – Слышала ли ты мои вопросы? – чистокровный эбенец повторно обратился к будущей царице, и в его словах послышались нотки презрения – он ненавидел пепельных, и соединять перед лицом Вечности неравную с наследником рода Аскуро для него было худшим наказанием. Но инициатором этого союза был Владыка, а с ним не смел спорить никто. Ну, кроме разве что одного из его сыновей.