Макс Далин - Моя святая земля

Маг не походил ни на Саурона, ни на Гэндальфа, ни на других известных Кириллу по книгам и фильмам чародеев. Ему полагалось бы сейчас учиться в академии волшебства, вроде Хогвартса, а не бродить в одиночку по чужим мирам, разыскивая потерянных монархов. К тому же он был тем, что называется тёмным магом, не скрывал этого и вдобавок утверждал, что сам Кирилл – белый маг. Антагонист? Им полагалось бы учиться в той академии на разных факультетах, строя козни друг другу – но у Кирилла ещё ни разу в жизни не было такого сильного чувства локтя, такой полной уверенности в союзнике.

И магом Кирилл себя не ощущал. Он не мог творить чудеса, от него не дёргалась жареная говядина и не перегорали лампочки, а душная благость вокруг происходила помимо его воли и желания. Вдобавок он втайне завидовал отваге Сэдрика.

Страшнее всего, впрочем, было не сделать шаг в чужой мир через ад, а навсегда бросить приёмных родителей. Огорчить их, заставить страдать.

Оставить без… талисмана.

А они уже привыкли жить в круге благости и удачи. И чем серьёзнее Кирилл задумывался об этом, тем очевиднее ему было, как холодно и пусто станет маме и отцу, когда он уйдёт. Ведь рухнет незримая стена – как бы не обрушились дожди, снега и ветра возможных бед…

– Ты обещал всё показать, – напомнил Сэдрик, и Кирилл, кивнув, позвонил дяде Вите, шофёру из папиной фирмы.

Врать Кирилл не любил и не особо умел. Но в данном конкретном случае пришлось, потому что рассказать дяде Вите правду было никак нельзя. И Кирилл сплёл историю о приятеле из Испании, который приехал в Россию на праздники. Дядя Витя хмыкал, гмыкал, но согласился покатать Кирилла с приятелем-испанцем по городу – он, как и все, был в круге благости и не мог отказать.

Испания же была выбрана для камуфляжа по двум причинам: Кирилл был уверен, что дядя Витя не знает испанского языка, а язык родины Кирилла и Сэдрика чуть напоминал испанский или французский, если не вслушиваться.

– Не называй меня государем, ладно? – сказал Кирилл, прикидывая, какая из его курток будет болтаться на Сэдрике меньше прочих. – Пока – и неизвестно, насколько – я король чисто номинально. Не называй, в общем. И Эральдом не называй. Зови Кириллом – мне привычнее, да и внимание будет меньше привлекать.

– Король – всегда король, как его ни назови, – констатировал Сэдрик и вжался лицом в подкладку куртки. – Ты мне правда её даришь? Ох…

– Что-то не так?

– Нет, всё хорошо. Очень хорошо. На ней же – след тебя…

– В смысле – грязная?

– В смысле – след твоего света. Это как доспехи, – усмехнулся Сэдрик. – От зла. Я должен за такое благодарить и руки целовать… не умею, прости.

– И отлично. Ещё не хватало тебе такого умения… Попробуй надеть эти ботинки.

– И на них тоже, – кивнул Сэдрик. – На рубашке и штанах – не так, их, видно, стирают часто, а вот на куртке и ботинках – такой след… Не помешало бы работать… вечером. А то весь ад от меня разбежится.

– Ясно, – решил Кирилл. – Купим тебе новую одежду. И не делай такое лицо: ты вассал, мне полагается о тебе заботиться, чтобы ты не простудился и не умер, не закончив нашего дела. Я прав?

– Прав, прав, – сказал Сэдрик, и Кирилл очередной раз подумал, что для жителя Средневековья у его нового товарища многовато гордости.

И Средневековье, всё-таки, тут ни при чём.

Конечно, восторг Сэдрика относился не к марке автомобиля – «Мерседеса» представительского класса: Сэдрика привёл бы в восторг даже горбатый «Запорожец». Сам факт автомобиля его очаровал и пленил – и Сэдрик всё рассматривал, снаружи и внутри, потом гладил единственной ладонью кожу салона и расспрашивал о том, «как, всё-таки, эта повозка может двигаться без лошади». А вот дядя Витя его восторг не разделял совсем.

Кирилл впервые видел, чтобы дяде Вите было неуютно за рулём, спиной к пассажирам. А ему было. У него даже заметно вспотела шея, к ней прилипли короткие волосы с проседью. И он всё время нервно оглядывался – Кирилл еле удержался, чтобы не предложить дяде Вите следить не за Сэдриком, а за дорогой.

Осматривать город, попутно действуя на нервы дяде Вите, было невыносимо. На Невском Кирилл попросил его остановить машину и позвал Сэдрика побродить пешком. Если Сэдрик и был разочарован, то не показал этого. Кирилл уже думал, что метро будет для заезжего некроманта не менее захватывающим аттракционом, чем автомобиль – и тут его окликнул дядя Витя.

– Не ждать вас? – спросил он громко, делая какие-то странные знаки лицом и руками.

– Нет, не надо, спасибо, – сказал Кирилл, подходя. Сэдрик остался стоять поодаль, на тротуаре, разглядывая рекламный щит с холёной красоткой в чёрном белье. Прохожие, обходя его, делали неестественно большой крюк.

– Кирилл, – нервно прошептал дядя Витя, – осторожнее с этим парнем. Ты, конечно… но у меня интуиция. Этот твой дружок испанский – если только вор, то хорошо. Что-то поганое в нём есть.

Он некромант, подумал Кирилл. И наши люди чувствуют не только круг моей благости, но и то невидимое тёмное сияние, ту радиацию смерти, которая от него исходит. Фантастика…

– Не беспокойтесь, дядя Витя, – сказал Кирилл вслух. – Он, конечно, калека – в автокатастрофу попал – но парень хороший.

– Позвони мне, когда нагуляетесь, – сказал дядя Витя. – Беспокойно как-то.

Ему правда было беспокойно. И хотелось дотронуться до Кирилла, убедиться, что Кирилл – не бесплотный дух и не собирается развеиваться в воздухе. Он даже тронул Кирилла за руку прежде, чем закрыть окно.

«Неужели и дядя Витя чувствует, что Сэдрик пришёл за мной? – поражённо подумал Кирилл. – И не хочет, чтобы я исчез? Однако, приходится признать: я живу в компании наркоманов. И я же – их наркотик».

Ощущения, сопровождающие эту мысль, были здорово похожи на страх. И чтобы успокоиться, Кирилл принялся весело обсуждать с Сэдриком девицу на рекламном щите.

Девица, в общем, нравилась Сэдрику, но казалась слишком худой для «шикарной крали». А потом он вдруг сказал:

– Прости, госу… Кирилл. Твоему… э… вознице – худо от меня стало, да? Как-то я не подумал… Люди просто не терпят меня за спиной. Я уж старался-старался ему в затылок не смотреть, но – всё равно…

– Не извиняйся, – сказал Кирилл, у которого загорелись щёки. – По-моему, ты не виноват.

– Проклятый виноват всегда и во всём, – мрачно усмехнулся Сэдрик. – Удивительно, что тебе не худо.

Кирилл сам удивлялся, что ему не худо. В массе книжек разной степени занятности говорилось, что им с Сэдриком полагалось бы быть по разные стороны баррикад. Вот интересно, думал Кирилл, каково будет общаться с тем, третьим? Существо без души? Ещё темнее, чем Сэдрик? Всеобщее пугало?

А ведь мне, чего доброго, придётся сражаться с ним за трон, пришло вдруг Кириллу в голову. Пытаться убить каким-нибудь грязным древним способом. Бедолагу, который виноват во всей этой запутанной ситуации не больше, чем Сэдрик или я, зато пострадал больше нас… каково ему жить без души?