Павел Чук - Первый среди равных

– …спрашиваю, откуда ты?

– С гнилой заимки. Я там с родителями и братьями жил, пока все не померли.

– Это где ж такая заимка? Не слышал о такой.

– В трёх неделях пути, если идти лицом к солнцу.

– Болота там есть, но непроходимые, – кто-то совсем тихо произнёс.

– Рассказывай, всё и без утайки.

– Воды дайте и поесть чего-нибудь. И куда я попал, кто вы?

– Я – Олинса, староста Роднаса. Мы добропорядочные граждане Империи, а вот кто ты, пока не ясно, – гордо произнёс староста и, выдержав паузу, продолжил, – Самол, принеси воды и похлёбки.

– Роднаса это город? – после моих слов, послышался приглушённый смех. На это и был расчёт.

– Роднаса это селение охотников. Ещё в наши обязанности входит…

– Понар! – перебил староста.

«Не доверяют, всё не рассказывают», – ухмыльнулся я.

Мне принесли плошку еды. Принюхался, вроде пахнет приятно. Принялся медленно есть, оглядываясь по сторонам, изучая обстановку. К этому времени зрение более или менее восстановилось, и уже мог различать не только размытые образы, но и мелкие предметы.

Просторное, но тёмное помещение. Два небольших окна едва пропускали дневной свет. Внутри чисто. Я сижу посреди комнаты на лавке. Напротив массивный стол, за которым собрались, как понял, уважаемые люди селения, которые будут вершить мою судьбу. Злобы или откровенной агрессии в мою сторону не замечал. Только интерес и настороженность. С каждой минутой в помещение кто-то входил, устраивался вдоль стены и замирал. Стало не по себе. Десятки пар глаз смотрели на меня изучающе.

– Благодарю за еду, – закончив приём пищи, протянул пустую плошку.

– Теперь рассказывай.

И я рассказал, говорил и говорил придуманную легенду. Что с родителями жил в лесной глуши, рос, охотился. А как они от старости померли, а старший брат сгинул в лесу, собрав скудные пожитки, пошёл к людям. Одному в глуши выжить тяжело. Конечно, в легенде были свои изъяны, но ничего лучшего придумать за дни скитаний не удалось. Пришлось на ходу додумывать, отвечая на каверзные вопросы, но чаще ссылаться, что не помню, так как упал и сильно ударился головой.

– Откуда у тебя шкура самниты?

– Завалил. Я как раз в тот день и ударился головой, когда с ним бился. Но отлежался, встал на ноги.

– Странно. Ладно. Выйди, посиди там. Самол, присмотри за ним.

Подошёл крепкий мужчина, лет тридцати с густой бородой и жестом приказал идти за ним.

Далеко идти не пришлось. Вышли в соседнюю комнату, и расселись на лавках. Дверь оказалась прикрыта плохо. И я, хоть и напрягая слух, но слышал, о чём говорят в соседней комнате…

– Странно всё это. Наверно, лет сорок уже никто из леса вот так не выходил.

– Так смута больше полувека назад и закончилась. Это потомок кого из последних отщепенцев?

– Потомок?! Скорее внук, если не правнук. Сколько ему лет? Не больше двадцати, ещё пушок на лице. Только почему он только о матери и отце говорил…

– Может, не застал дедов? И имя какое-то странное «Валео Миронов» не встречал в наших краях с двойным именем.

– Из знатных?

– У знатных приставка «энц», если мужчина. А если женщина…

– Время много прошло. Знания ушли в небытие, – прервал староста.

– Это верно.

– Надо о происшествии хозяину доложить. Всё-таки чужак спас караван.

– Да-а, чужак спас, а мы не уберегли. Вся охрана полегла и купцы. Как только на диких зверей напоролись?! Твой недогляд, Мислав!

– Каюсь, староста, но не послушались меня купцы, видите ли, им быстрее надо! Дорогу самую опасную выбрали, через лес. Как звери напали, так только и успел за подмогой послать. Руку чуть не потерял.

– Знаем-знаем. Ты лучше расскажи, как этот чужак один пятерых сергов завалил?!

– Так что ж у него самого не спросили?

– Успеется. Но не похож он на великого война-охотника.

– А шкура самнита?

– Шкура и у балбеса Шакорна есть, но уж точно не он его завалил, – послушались смешки. Дверь отварилась, и выскочил молодой паренёк, видимо, получив наказ, выбежал на улицу.

«Сорванец!» – выругался я, потому что паренёк не поленился и плотно закрыл за собой дверь. И как я не прислушивался, ничего не разобрал. Пробовал заговорить с сидевшим рядом провожатым, но тот все мои вопросы игнорировал. Я уже хотел вздремнуть немного, но дверь открылась и оттуда, один за другим стал выходить народ.

Впервые я испугался.

«Как так, что решили-то? Что со мной?! Неужели не убедил приютить меня?!»

– Заходи! – прозвучал гулкий бас старосты.

Покорно зашёл. Но на приглашение присесть помотал головой, отказываясь.

– Как хочешь. Мы тут подумали, и пришли к единогласному мнению, что не вправе решать твою судьбу самостоятельно. Через месяц приедет посланник нашего хозяина, а пока поживёшь в доме Маэйры. Она за тобой присмотрит. Работать будешь как все, спуску не дам. Дел много, рук не хватает. Так что, кстати, вот и она.

В комнату вошла скрюченная бабка лет под девяносто, и как она только ходит ещё?

– Что звал, Олинса?

– Просила помощника себе? Так вот, Валео тебе будет помогать.

– Пришлый? Это тот, кто караван от зверей отбил? И чуть своими погаными руками девчушку молодую не задушил?!

– Он. И не кричи! – повышая голос, произнёс староста. – Или отказываешься от помощника?

– Пришлый… – презрительно пробормотала бабка. – От помощника не отказываюсь… Что сидишь? Пошли за мной, дел по дому много.

Шли долго. Бабка еле плелась и я успевал смотреть по сторонам, ловя на себе заинтересованные, но в большинстве настороженные взгляды.

– Что встал? Заходи. Возьми, переоденься, нечего ходить словно дикарь. Жить будешь на чердаке. И не смотри так. Места у меня мало, а я добропорядочная женщина, что б в одной комнате с мужчиной ночевать.

Смеяться мне или плакать, я не знал. Хибара, а по-другому назвать то, что предстало перед моими глазами, у меня не поворачивался язык. Старый, покосившийся деревянный дом. Забора нет, совсем развалился. Из других построек только пустующая будка для собаки, да деревянный клозет, типа сортир. Зато предложенная одежда оказалась хоть и простая: штаны да рубаха, но из добротного, прочного материала.

Незаметно день подошёл к концу. Бабка заставляла меня то носить воду, то колоть дрова, то копать клочок земли. С непривычки вымотался, мышцы болели. Обрадовал ужин. Бабка не поленилась, приготовила крутое мясное варево с большими кусками какого-то похожего на картофель овоща. И я, досыта наевшись хохлушки, залез на чердак. Сон не шёл. Мысли роились, перескакивая с одной на другую, что я не успевал поймать и обдумать. Слишком много странностей произошло. Думал, не так будет. Всё как-то слишком и просто, и неправильно одновременно. Предполагал, что дольше допытываться будут, кто я и откуда, а тут… Напрягая память, выуживал их новых знаний воспоминания о временах упомянутой смуты, но проявлялись только обрывки, несвязные эпизоды и больше ничего.