Илья Ингвар - Спираль эпох. Книга первая. Тяжёлое пробуждение

– Да чего я теперь-то тебе сделал? Вы, засранцы мехожопые, кроме как пинками да угрозами, по-другому общаться не умеете? Ты не могла меня окликнуть просто?

– Много чести тебе! Может быть, тебя ещё по имени звать? – не получив ответа, помимо недовольного нечленораздельного бурчания, Хельга продолжила, – Если люди во двор не явятся, какие варианты у нас есть?

– Ну, ты можешь меня подсадить, я прыгну с твоих плеч, может быть дотянусь до края прорехи, вылезу и приведу подмогу, – женщине не надо было видеть морду гадёныша, чтобы понять, как гаденько тот сейчас улыбается.

– Нет уж – лучше ты меня подсади. Если не сломаешься, обещаю привести подмогу. Всё равно тебе в яме сидеть – так хоть может ещё и выпорют при мне. Зрелища как-никак.

– Ага. Давай ещё виверну тебе на плечи положим, для верности. Вы же лёгкие обе, как пух гусиный! А так награду получим!

– Договоришься сейчас! Есть ещё варианты?

– Вот представь себе, как было бы прекрасно жить, если бы ты просто задала этот вопрос. Без угрозы вначале. Научились бы вы, северяне, этому простому искусству – выражать мысли без обещаний покалечить – как бы счастливо мы зажили тогда!

– А представляешь себе, что бы было, если бы ты у меня плату не украл? Я бы сейчас пьяная в кровати спала, а не с тобой на дне пещеры беседовала.

– Из-за ваших же привычек сначала калечить, а потом вопросы задавать, я и решился на эту глупость. Не было бы вас в нашем городе, жили бы мы полегче и побогаче! Но вам там не сидится в своём райском краю, так что своих соотечественников вини, – тон его сменился с насмешливого на раздражённый.

– Моих соотечественников в вашей многолюдной помойке не водится! Так что придержи язык!

– А то отрежешь и мне же скормишь, знаю. Если тут нет твоих соотечественников, то что тогда ты тут забыла?

Хельга рассвирепела, но лишь на пару ударов сердца. Их хватило на то, чтобы оказаться возле гадёныша, нависнуть над ним и грозно выдохнуть в его адрес, однако затем Хельга взяла себя в руки. Задохлик сразу же закрыл лицо рукой и дёрнулся чуть в сторону, но потом осознал, что бить не будут и снова принял обычное сидячее положение.

– Слушай, да убей ты меня уже! Ну во имя всех богов, честно слово, сил уже нет моих с вами мехожопыми общаться! Вы с начала любого разговора собеседника убить хотите, за то, что он слов много знает. Или просто за то, что ниже вас. Ну не мучайся! Всё равно мне твой «не родственник» руки отрубит в назидание. Давай всё здесь решим! А то виверна воняет до жути!

– А ты не думал, что с тобой так общаются, потому что ты – грязь подколодная и деньги у людей воруешь?

– Я ворую потому, что мне с детства рассказывали, что я – грязь подколодная, червь вонючий, ублюдок и прочее приятное. Так что не надо тут ходить и судить меня – у нас на это целый суд есть. Они, правда, гребут наворованных денег не в пример больше, чем я, но зато называются гордо – суд! У каждого района свой! Соревнуются, кто из них в сумме весит больше! Не все мы с детства на мясе да молоке росли и с медведями по праздникам боролись.

– Какими… ладно, это всё равно бесполезно. Идеи есть какие-то?

– Есть, но тебе не понравится, раз мы ещё не там, – парень осклабился.

Остаток лунного пути тянулся кошмарно долго. После того, как гадёныш поведал о привидевшейся ему двери на своде пещеры, где она, по его словам, «выбивала из него дух в благодарность за спасение», Хельга с ним больше не говорила. Не понятно, когда он повредился умом – до последних событий или уже в процессе, но сомнений его недуг не вызывал. Конечно, он демонстрировал удивительные способности к зрению в темноте, гораздо более развитые, чем даже у привыкшей к пещерам Хельги, но поверить в то, что посреди стены явно необитаемой пещеры будет дверь, в которую нужно карабкаться… это было уже слишком.

Труп выверни с каждым спонном вонял всё сильнее, так что привыкнуть к запаху было просто невозможно. Казалось, он уже начинал разлагаться, что добавляло ещё одно обстоятельство в стопку тех, что спорили с реальностью. С другой стороны, вонь не давала заснуть, по крайней мере Хельге. Гадёныш ушёл куда-то в особо глухую часть пещеры и там засопел.

Солнечный путь принёс с собой надежду на освобождение, но к зениту находиться в пещере с разлагающейся на глазах тварью стало просто невозможно. Гадёныш очнулся, когда Хельга начала орать предполагаемым хозяевам двора, но ничьё лицо так и не появилось в прорехе. К зениту он уже сам орал как резаный, лишь бы скрыться от вони. В какой-то момент он просто не выдержал и молча направился к прорехе в стене. На окрик Хельги сказал, что «лучше свалиться в пропасть, чем задохнуться от вони» и, не спрашивая у воительницы никакого разрешения, юркнул в тоннель. Женщина боялась себе в этом признаться, но в глубине души она была рада поводу убраться подальше от туши, пускай и следовало проучить заморыша, чтобы больше такого себе не позволял.

Проблема состояла в том, что воздух в тоннель поступал из той же пещеры, откуда они так старались выбраться, и вонь там стояла не меньшая. Хельга прокляла всех богов, каких знала, за то, что ей предстояло лезть через тесные повороты, глубоко вдыхая чудесный сладковатый аромат гигантской разлагающейся ящерицы. Боги услышали её и поменяли направление сквозняка так, что в лицо ей дунул сыровато-затхлый запах огромной пещеры впереди, что показалось женщине благоуханием прекрасных цветов в сравнении с тем, что приходилось терпеть до того. Вопросов о том, почему боги сжалились, Хельга не задавала – как, впрочем, и любых других вопросов. Ситуация выглядела настолько абсурдной, что попытки узнать, что же здесь всё-таки происходит, выглядели как-то даже неуместно.

Заморыш покорно ждал её на том же карнизе, с которого она чуть не грохнулась навстречу неминуемой гибели при прошлом посещении. Женщина отдышалась и обратилась к нему сквозь зубы

– Послушай меня, задохлик! Если ты ещё раз…

– Вон там дверь, – перебил её гадёныш, указывая пальцем куда-то за спину. Увидев, что Хельга и не думает смотреть туда, и пытается продырявить его взглядом, он на удивление спокойно произнёс. –Ну что, ты убить меня опять угрожаешь? Я перестал на это внимание обращать, клянусь Всевышней Троицей! Ну невозможно с вами иначе разговаривать. Захочешь – убьёшь. А я к сути сразу. Вон, говорю, дверь.

Хельга смотрела на него со смесью ненависти, отчаяния и непонятно откуда взявшегося желания заржать в голос, которое пришлось подавить. В очередной раз за этот день, пожалуй, чаще, чем когда-либо, ей пришлось подавить раздражение. Наверное, так её долг перед крысёнышем можно считать выполненным. Она не убила его столько раз, когда надо было бы, что теперь они вроде как квиты – и можно стребовать с него ответа за воровство и причинённую пагубу. Взгляд её проследил за рукой гадёныша и не сразу, но рассмотрел на стене нечто, действительно больше всего напоминающее дверной проём. Поначалу Хельга в это не поверила, но чем дольше глядела, тем больше понимала, что это действительно дверь.