Лаура Гайего - Хроники Идуна. Книга 1. Сопротивление

Некоторое время потрясенная Виктория сидела на платформе, прерывисто дыша. Она знала, что Кирташ выйдет на следующей станции и вернется, чтобы разыскать ее. Вздрогнув, она одним прыжком вскочила на ноги: ей нужно бежать как можно скорее.

Выйдя из метро Пуэрта-дель-Соль на улицу, девочка поняла, что потеряла зонтик. Какая разница, подумала Виктория, намокнуть под дождем – не самое худшее, что может с ней произойти.

И отправилась искать такси.

Виктория вошла в дом и, дрожа от страха, бросилась в объятия бабушки.

– Детка! – воскликнула удивленная женщина. – Что с тобой?

– В метро… за мной… гнался…

– Кто?

Девочка не смогла продолжить. Аллегра отстранилась от внучки и пристально на нее посмотрела.

– Кто же, Виктория? – серьезным тоном повторила она.

Во взгляде бабушки Виктория нашла успокоение. После встречи с Кирташем девочка впервые за все время почувствовала себя в безопасности рядом с этой непоколебимой, сильной, как гора, женщиной.

– Один… мужчина, – соврала девочка. – Не знаю, чего он хотел от меня, может, похитить… он очень меня напугал.

В глазах пожилой женщины сверкнул огонек понимания.

– Это случилось далеко от дома?

– Что?

– Я спрашиваю, как далеко отсюда это произошло, Виктория. Мог ли он узнать, где ты живешь? Может, он следил за тобой все это время.

– Нет… думаю, что нет, бабушка. Это случилось на станции Пуэрта-дель-Соль. Но…

Не успела девочка договорить, как бабушка обняла ее и крепко прижала к груди. Виктория почувствовала себя намного лучше.

– Там околачивается много странных типов, – пробормотала старушка. – Не переживай, дитя мое, хорошо? Все в прошлом. Ты уже дома. Здесь ничего плохого с тобой приключиться не может.

Успокоенная Виктория кивнула в ответ. Обычно бабушка не обнимала ее: девочка и без того знала, что та ее любит, хоть и редко выражает свои чувства. Быть может, именно потому объятие показалось ей таким утешительным.

Оказавшись в своей комнате, Виктория опустила жалюзи, сняла ботинки и прямо в школьной форме рухнула на кровать.

Она знала, что никто ее не побеспокоит: бабушка не нарушала границ ее личного пространства и никогда не входила в комнату, предварительно не постучавшись в дверь. Ей и в голову не приходило навестить девочку после наступления «комендантского часа». И не только потому, что в доме старушки было так заведено: просто бабушка ей доверяла.

Виктория вздохнула, повернулась спиной к двери и постаралась очистить голову от ненужных мыслей.

«Дух…» – мысленно позвала она.

Знакомое покалывание снова пробежало по телу с ног до головы. Где-то глубоко в мыслях она уловила безмолвный отклик: Дух услышал ее зов.

«Перенеси меня в Лимбад», – проговорила она про себя.

Но когда она почувствовала, как Дух, собираясь перенести девочку в секретное убежище, обнимает ее, словно мать, берущая на руки ребенка, в дверь вдруг постучали.

Виктория замешкалась. Обычно, не получив ответа на стук в дверь, бабушка больше не тревожила ее, думая, что девочка уснула. Но в этот раз не прошло и пяти минут с тех пор, как они разошлись. К тому же бабушка о ней волновалась. Попросив Духа подождать, девочка медленно вернулась к кровати.

– Да? – нехотя ответила она.

Бабушка открыла дверь.

– Надеюсь, что не побеспокоила тебя. Ты уже легла?

– Почти, – улыбнулась Виктория. – Ничего страшного.

– Я тут подумала… Мы можем пойти в полицию и написать заявление. Ты помнишь, как выглядел тот мужчина?

Вновь перед глазами девочки появился четкий, непроницаемый облик Кирташа: быстрый, легкий и грациозный, словно рысь, одетый во все черное юноша с тонкими чертами лица, на которое с обеих сторон падали пряди прямых светло-каштановых волос. Ледяным взглядом он резал, словно ножом. Она никогда не сможет забыть его. Виктория знала, что он еще долго будет являться ей в самых жутких ночных кошмарах.

– Нет, – ответила она наконец. – Точно не помню. Все произошло слишком быстро.

Джек сделал выпад и промахнулся, но поспешил исправить ошибку и остановить контратаку, повернув тело и опустив руки. Мечи скрестились. Джек снова извернулся и нанес удар полукругом, но опять – мимо. Он потерял равновесие и тут же почувствовал, как стальное лезвие уперлось ему в шею.

– Ты мертв, – услышал он рядом с собой.

На мгновение мальчик застыл. Его дыхание сбилось, на лбу проступили капли пота. Тогда он медленно опустил меч на пол и поднял вверх руки.

– Хорошо, ты снова выиграл, – с неохотой признал он.

Лезвие меча исчезло.

– Имей терпение, мальчик, – с улыбкой добавил Альсан. – Четыре месяца тренировок – это не так много, чтобы одолеть рыцаря Нургона.

Джек с трудом подавил усмешку. С чувством гордости Альсан рассказывал Джеку о рыцарском Ордене Нургона – самом могущественном и влиятельном воинском сообществе во всем Идуне. В него входили лишь самые благородные воины, и Альсан, несмотря на юный возраст, занимал в нем почетное место. Честь, мужество и справедливость являлись той опорой, на которой строилась вся идеология Ордена, но также нельзя было забывать, что рыцарей серьезно обучали боевому искусству, и мало кому удавалось победить их в честном бою.

– Да, конечно, – пробормотал мальчик. – Но успехи же есть, правда? Признай это. В самом начале я не мог и меча поднять.

И Джек посмотрел на свои руки, гордый скрывавшейся в них силой.

– Вот хвастунишка, – поддразнил его Альсан.

Джек повернулся к нему.

– Ну и ладно. Ты слишком самоуверен, но погоди: пройдет совсем немного времени, и я тебя одолею.

Альсан улыбнулся.

В последние месяцы, после неудачных попыток научиться магии у Шейла, Джек приложил немало усилий, чтобы овладеть мечом. Это занятие казалось мальчику куда более практичным и полезным, чем любой трюк, показанный ему колдуном. В его голове засело то, что Альсан смог дать отпор Кирташу, а вот магия помогла Шейлу лишь унести ноги.

За все то время, что мальчик жил здесь, ему не удалось ничего узнать ни о своем происхождении, ни о своих предполагаемых магических «способностях». Он познакомился с историей Идуна, но очень скоро не без сожаления осознал, что она слишком запутанная. Джек так и не смог найти оправдания или хотя бы объяснения безжалостному убийству его родителей. Постепенно, со временем, боль и чувство вины утихли, но дали дорогу новым эмоциям: злости и жажде мщения. Он чувствовал себя жертвой несправедливости, у которой безо всякой на то причины украли жизнь. Всю свою ненависть и раздражение мальчик выплескивал во время занятий боевым искусством с Альсаном. «Когда-нибудь, – говорил он себе, – я буду готов ко встрече с убийцами моих родителей. И они заплатят за свое преступление».