Михаил Беляев - Когда говорит кровь

Кадиф был могуч и прекрасен. Он поражал своей красотой и роскошью. Своими дворцами, храмами и многочисленными памятниками. Аравенны же поражали грязью, низостью и глубиной человеческого падения. Гавань чем-то напоминала гнилую хворь, пожирающую конечность могучего атлета. И как и в случае с хворью, ее давно нужно было отсечь, пока она не успела расползтись и убить всё тело.

Увы, царь Убар Ардиш, который полностью перестроил Кадиф, превратив его из кирпичного в мраморный и каменный, так и не успел снести эти уродливых хибары. Его сына, ставшего последним из царей, прирезали раньше, чем он успел взойти на престол. А все последующие годы, когда страна сначала рвалась на части в гражданских войнах и мятежах, а потом медленно зализывала раны, ни у кого так и не нашлось денег или желания, чтобы избавиться от этого уродливого рассадника всевозможных мерзостей. И совсем не исключено, что дело было все же в желании.

Для всех приличных и состоятельных купцов в западной части города была открыта Ягфенская гавань. Чистая, безопасная, с отделанными мрамором и гранитом причалами, аккуратными тавернами, постоялыми дворами и торговыми конторами. Вот только там нужно было платить пошлину за товары, а все корабли внимательно осматривались сановниками. А это устраивало далеко не всех. И как бы не была убога, страшна и мерзка Аравенская гавань, ежедневно через неё текла полноводная река серебра. И текла она мимо цепких рук и зорких глаз сановников, исправно наполняла карманы очень важных и влиятельных людей. А они, в свою очередь, защищали и оберегали эту дыру, бывшую для немногих избранных настоящей золоторудной шахтой.

Пройдя по пустынным улочкам квартала до самого Морского рынка, Мицан остановился оглядеться.

Хотя рынок и назывался морским, торговали тут чем придется. Среди его рядов и лавок можно было найти специи, ткани, краски, оружие, снасти, рога и кости зверей и саргшемарские золотые безделушки. С краю был даже небольшой постамент для рабского аукциона. Правда сейчас большая часть лотков уже была закрыта, а уличные купцы расходились по домам, укладывая нераспроданные товары на телеги и тележки.

Мицан вытащил из-за пазухи кошелек, пересчитал лежавшие там монеты и поискал глазами нужного торговца. Как раз недалеко от них высокий мужчина в серой тунике и заляпанном кровью фартуке грузил на запряженную волом телегу клетки с курицами, рябчиками, гусями, перепёлками и фазанами.

– Почем курица будет, уважаемый? – проговорил юноша, подойдя к торговцу.

Мужчина откинул со лба посидевшие пряди жидких волос и, смерив его взглядом, проговорил:

– Двух по двадцать отдаю.

– Ты чего это? Не время сейчас отовариваться,– удивленно зашептал ему Ирло, но Мицан лишь раздраженно махнул на него рукой.

– Ты цены то до небес не задирай, я же у тебя не гуся и не фазана беру, а курицу. Да и две мне не нужны. Одну за пять возьму.

– Мало это. Да ведь и я с клетками отдаю, а они тоже денег стоят. Одну за двенадцать отдам.

– А ты мне без клетки отдай. За шесть.

– Говорю же тебе пацан, мало это. Клетку не хочешь брать – не бери. Твое дело. Но себя я грабить не позволю, а все прочие торговцы живности ушли уже, так что нет у тебя выбора. За десять отдам.

– Семь дам и то лишь потому, что час уже поздний.

– Восемь.

– По рукам.

Мицан вновь достал кошелек и с деловитым видом пересчитал мелкие монеты авлии, пока купец вытаскивал из клетки раскудахтавшуюся курицу. Парень перехватил ее, взяв за ноги и горло, и быстро пошел прочь, пока купец пересчитывал деньги.

– Эй, стоять пацан, где ещё три ситала, сучий ты выродок!

Купец выхватил большой нож из недр своей телеги и кинулся за парнями и девчонкой, но пока он добежал до края площади, они уже скрылись в лабиринте улиц.

– Чтобы эта курица тебе глаза выклевала! Чтобы у тебя отросток загноился, псина ты недорезанная! Слышишь меня ты – осел хряком поиметый! – торговец погрозил им ножом и с досадой пошел обратно к своим клеткам.

Забежав в пустой дворик между домами, Мицан остановился и протянул Ирло курицу.

– На, исправляйся.

Пухлый паренек неуверенно принял птицу. Она слегка наклонила голову и посмотрела на него изучающе.

– В смысле исправляйся?– осторожно проговорил он.

– Уже успел забыть, о чем Патар говорил? Вот тебе курица, задобри ей Моруфа, а то нам сейчас только богов прогневить не хватает. Нож то у тебя есть?

Ирло чуть растерянно кивнул и покрутил в руках курицу. Встав на колени и прижав одной рукой птицу к земле, он покрутил в руке небольшой, примерно с ладонь нож, замахнулся и замер в нерешительности.

– У меня же с собой статуэтки нету. Я ее там, на складе оставил. Как же без статуэтки-то?

– Как, как. А как путешественники жертвы приносят? – Мицан начинал злиться. Мало того, что он расстался с последними ситалами из-за дурацких суеверий, так ещё и Ирло начал строить из себя дурочка.– Боги и без всяких статуэток всё, что им надо узнают. А если Моруф на тебя и вправду обиделся, как Патар говорит, то значит, он сейчас за тобой очень пристально наблюдает. Так что давай, задобри уже Утешителя, пока на нас всех его проклятье не легло.

Ирло судорожно кивнул, сглотнул подступивший к горлу ком, от чего его кадык смешно дернулся. Рука с ножом поднялась вверх в замахе, но тут же замерла. Невозмутимая курица только повернула в его сторону голову и посмотрела немигающим черным глазом.

– Гарпии тебя раздери, Ирло! Ты что курицу убить не можешь?!

– Да все я могу! Просто я, я… – голос парня предательски сорвался, перейдя на визг.

– Давай, кому сказал! Или вместо этой курицы я сейчас тебя в жертву принесу!

Нож резко опустился, пригвоздив птицу к земле. Она истошно завопила и забилась в конвульсиях, разбрызгивая кровь по мостовой. Несколько крупных капель попали на одежду Ирло и расползлись по ней красными пятнами.

– Прими наш дар, великий Утешитель и обойди стороной,– спокойным и ровным голосом проговорил Патар, крепко схватившись за висящий на его шее оберег.– Пусть не настанет наш час встречи раньше отмеренного срока.

Нагнувшись, он обмакнул пальцы в куриную кровь и провел по лбу сначала себе, а потом Ирло. Пухлый парень вздрогнул, словно к нему приложились горячим угольком и отвернулся в сторону. Подмастерья пекаря вопросительно посмотрел на остальных. Первой к нему подошла Ярна. Сложив руки в благодарственном жесте, она подставила лоб.

– Прими дар и обойди.

Следом за ней тоже самое сделал Киран. Мицан тяжело вздохнул, и тоже принял благословение бога. В жертвы он верил не шибко сильно, зато надеялся, что смерть курицы успокоит его маленькую банду.

– Ну, надеюсь, что теперь Моруф задобрен. Пойдемте что ли, нам бы поторопиться.