Евгения Райнеш - Восхождение Эль

– У каждого из нас есть болевая точка, на которую они могут надавить, – шепнул он старому другу, пытаясь вывести из ступора.

Но от этой проходной фразы неожиданно передёрнуло его самого. Император Таифа медленно, но верно забирал под контроль единственное, чем он не мог управлять. И оно мешалось у него в буквальном смысле слова под ногами – подземные рудники. А выискивать болевые точки и давить на них… В этом император – непревзойдённый мастер.

***

Задание не предвещало больше ничего неожиданного или интересного в этот день. Наймасту оставалось только, пользуясь случаем, пообедать у грумов (Илор не мог отказать себе в забытой семейной трапезе), вернуться наверх, снять мягкую осаду. Затем доложить куда надо, что неприятностей при конфискации нелегального производства не будет. Всё пройдёт тихо. Он видел степень потрясения Бернса и понимал ещё раньше самого начальника гильдии, что тот абсолютно сломан. Илор проворачивал уже не одну подобную операцию и всегда безошибочно мог определить, когда «клиент дозрел».

Эти жалкие гильдии цепляются всеми возможными способами за свой суверенитет в политике и экономике Таифа. Только как прежде, уже не будет.

Илор Илинич думал обо всём этом, с удовольствием разглядывая деликатесы грумов, которые появлялись перед ним на большом, явно семейном столе. До тех пор, пока…

– Это моя семья, – нехотя процедил сквозь зубы Хобан Фэнг, указывая на трёх вошедших грумок. – Жена – Келли, и наследницы – Риз и Эль.

По этикету он обязан представить свою семью наймасту, имеющему императорскую печать, дабы показать благонадёжность и открытость. «Пусть ему и совсем не хочется этого делать, но пришлось», – с садистским удовольствием подумал Илор. Хобан, в частности, и все грумы в целом вызывали у него глухое, тщательно скрываемое раздражение. Эти льняные волосы, пепельная кожа, отливающая синевой в проблесках кристаллов соли… Он привстал, чтобы поклониться семье Хобана, а затем поднял глаза…

Перед ними стояли, ожидаемо, две пепельно-льняные грумки. А вот третья, самая молодая, совсем ещё девочка… Она пыталась прятаться за спинами старших, но живые, весёлые глаза горели таким любопытством, что невозможно не заметить этот свет. Казалось, он пробивал насквозь большой обеденный зал, вылетал в окно и долго-долго плутал по далёким туннелям, пока не скрывался в темноте неизвестных территорий.

Когда Илинич увидел эту девушку, его ненависть цепным псом сорвалась с привязи, круша перегородку между «хлебай дерьмо» и «тонким светом», и устремилась к младшей наследнице Фэнгов. Илор схватил сбесившуюся не ко времени ненависть в самый последний момент за конец оборвавшейся цепи. Он почти физически почувствовал, как руки обожгло напряжённым железом.

Какая наследница, каких, к чёрту, Фэнгов? Илор Илинич пятнадцать лет назад участвовал в той самой операции. Он видел дарнов, о, да! Он убил много дарнов…

Ненависть, корябающая его изнутри долгие годы, не находя выхода, наконец-то увидела свою цель. Девушка казалась бледноватой, вытянутой вверх и хрупкой, как тростинка. У неё были детские круглые глаза и нежный срез скул. Бело-серое муслиновое платье в пол без всяких украшений – праздничная одежда грумок (обычно они носили плотные штаны и просторные рубахи, ничем не отличаясь от своих мужчин) висело на Эль, словно сшитое не по размеру. Хотя Илор видел, что оно тщательно подогнано по фигуре. Фамильный признак дарнов – невероятно длинные пальцы – схвачены в плотные коричнево-серые перчатки, туго затянутые на хрупких, синеватых запястьях, но декану имперского отряда для специальных назначений достаточно было просто увидеть непропорционально вытянутую на фалангах форму, чтобы понять, кто перед ним. Он улыбнулся Эль так, что ей стало не по себе, торопливо вскочил с места и вдруг очутился совсем рядом.

– О, – сказал наймаст, как бы ненароком опуская ладонь на перчатку Эль. – Ваша младшая дочь просто непревзойдённая красавица.

Эль удивилась, когда поняла, что его пальцы настойчиво давят на руку. Шатен более чем непристойно прощупывал её сквозь перчатку. Девушке показалось, что под кожу заползли тысячи крохотных муравьёв.

– Как интересно, – не переставая перекашиваться своей зловещей улыбкой, произнёс он. – Как здесь становится интересно…

Что-то и в этой фразе, и в его голосе переливалось непонятное и страшное. Девушка умоляюще посмотрела на Хобана, не решаясь нагрубить гостю. Её поразило, что отец точно заметил неприличное поведение наймаста, но отвёл глаза. Эль впервые в жизни видела его таким растерянным. Остальные начальники гильдий, присутствующие на обеде, судя по нависшей тишине, в которой резко прекратилось брямканье посуды и звон бокалов, не понимали совсем ничего.

– Сними перчатку, – прошептал Илор Илинич, наклонившись к уху Эль так близко, что она чувствовала его дыхание, и щёки кинуло в жар.

Хобан стоял всё ещё неподвижно, а Келли уже судорожно одной рукой прижимала к себе Риз, а второй непроизвольно тянула Эль от этого страшного человека. Она опомнилась первой.

– Извините, Илор, – Келли Фэнг слабо, но мило улыбнулась наймасту. – Я разделяю степень вашего восхищения, но мы здесь – существа периферийные, отсталые, со своими нормами поведения. Эль не может снять перчатки.

– Почему? – Илор только что заметил супругу Хобана. Его взгляд наконец-то пробился сквозь плотную пелену странной сонной погружённости в себя, которая заволокла глаза, он оглянулся по сторонам, возвращаясь в реальность.

Келли посмотрела с надеждой на понимание:

– У девочки кожная болезнь. Она стесняется оголять руки. Поймите и простите её.

Илор медленно убрал ладонь. Опомнился. Сегодняшняя миссия – уладить вопрос с серными. У него нет полномочий для другого дела, которое выглядело гораздо важнее, чем все грумьи рудники вместе взятые. Он не может решать этот вопрос самостоятельно, необходимо получить распоряжение свыше. Декан пошёл на поводу у эмоций и заставил семейство Хобана насторожиться.

Выворотник случись! Илор-«тихий свет» постарался вложить в голос всё очарование, на которое был способен:

– Ах, простите! Я крайне непочтителен…

Речь его зажурчала медовым ручьём:

– Вы сможете меня простить, юная баронесса, если я скажу, что не смог сладить с восторгом, попав под ваше очарование?

Илор понимал, что напряжённого Хобана сладкими речами он не обманет. Начальник соляных смотрел в упор, растерянность в его взгляде сменилась осознанием, страхом и ненавистью. Женщины семьи Фэнгов выглядели недоумёнными. В большей степени из-за того, что никто в грумгороде не считал Эль очаровательной. Милой, бесшабашной, дружелюбной, надёжной, язвительной – да. Но – очаровательной? Увольте.