Евгения Райнеш - Восхождение Эль

На Эль нацелились развевающиеся на ветру бинты.

– О-она-а-а…

Облезающие рваными полосками существа взялись за руки и стали спускаться по гладкому отвесу скалы, не обращая внимания на застрявшую в трещине третью мумию.

– Ты-ы-ы, – их свободные руки тянулись к Эль. Она не была уверена, что у них под бинтами есть, чем схватить её, но также не имела доказательств обратного.

– А вот теперь нужно бежать, – шепнул грум девочке, и отскочил назад, а затем изо всех сил рванул прочь, волоча за собой Эль. Очевидно, третья мумия всё-таки сумела выбраться, по топоту сзади казалось, что за ними гонится целый отряд. Оглядываться Эль боялась, да и времени у неё на это не было.

Соляной песок, в котором ещё полчаса назад вязли ноги, со скрипом разлетался во все стороны от тяжёлых ботинок грумов, а ветер, бьющий в спины, превратился в союзника.

– Спа-а-а-си-и! – крики мумий вместе с ветром толкали их в затылки, заставляя ускориться, хотя Эль и так бежала на пределе своих сил. – Да-а-а-рн-и-и-и-ц-а!

Дети даже не поняли, как пересекли долину, подгоняемые в спины тоскливыми завываниями, и как взлетели на спасительное плато, за которым простирался знакомый и родной грумгород. Пришли в себя, только когда увидели всё так же мирно храпящего стража, привалившегося к запрещающему знаку. Его безмятежность успокаивала, хотя ветер вместе с колючим белым песком ещё доносил снизу душераздирающие всхлипы:

– Раф во-от-во-о-от по-о-я-ви-тся! О-о-сво-о-боди-и-и, по-о-ока-а не у-ушл-а-а!

Эль, задыхаясь, жалобно посмотрела на Тинара Моу:

– Почему они ко мне пристали? От чего я должна их освободить?

– А кто такой Раф? – спросил Тин, пропустив мимо ушей её вопрос.

Эль не успела ничего ответить, потому что страж открыл глаза. Увидев грумят, он встрепенулся и добродушно прикрикнул:

– А ну-ка, детвора, по домам! Нашли место для игр!

И добавил уже в убегающие спины:

– Это хорошо, что здесь пост организовали. Если бы не я, эти дети спустились бы в долину и огребли неприятностей…

***

Каким образом старшие узнали, что грумята спускались в запретную долину, так и осталось загадкой. Эль ни слова никому не сказала, и Тинар – это точно. А заснувший на посту грум навряд ли стал бы распространяться о своём позорном проступке. Но каким-то (Эль была уверена, что мистическим) путём Хобан узнал об этом бесславном путешествии, а затем, конечно же, Торк Моу.

Отгремели громы и молнии, с горящими ушами и припухшими ягодицами дети были отправлены под домашний арест. Один раз Эль удалось выбраться из комнаты, когда ей принесли еду и забыли запереть дверь, но шляться контрабандой по дому, где в тот момент ровным счётом ничего не происходило, оказалось вовсе неинтересно. Она заглянула на кухню, сморщила нос от едких запахов полуготовой солонины. Попробовала проникнуть в комнату торжествующей Риз, чтобы усложнить сестре жизнь, но дверь оказалась плотно запертой на замок. Несолоно хлебавши Эль вернулась на место своего заточения растирать чернильный камень и выводить на пергаменте десять тысяч раз: «Я больше не буду шляться в запретных местах».

А на следующий день в дом Фэнгов пробрался Тинар Моу. Он сильно рисковал, причём вдвойне – у Моу могли заметить его исчезновение, у Фэнгов – совсем наоборот, очень нежелательное присутствие. Но зудело в одном месте у любопытного Тинара настолько, что он презрел все опасности. И после полудня Эль услышала его голос из-за запертой двери.

– Эль, – торопливым шёпотом звал её мальчишка, с которым она в очередной раз поклялась никогда больше не связываться.

– Тинар! Ты бы шёл отсюда, и чем раньше, тем лучше.

– Подожди, – сказал он, – ругаться будем потом. Я вот что… Ты знаешь, кто такой Раф?

– Я не знаю никакого Рафа, – прошипела Эль.

– Император Сент ждёт, что с минуту на минуту у него родится сын. И говорят, что имя будущего наследника уже известно. Отгадай, какое?

– Тинар? – Эль сказала это, чтобы позлить грума. – Или Дондар?

Дондаром звали плаксивого и вечно сопливого мальчишку меловых грумов. С ним никто не хотел играть, а Риз и Эль вменялось это в обязанности, когда семья начальника меловой гильдии приезжала к Хобану и Келли в гости. Никаких приятных ассоциаций имя Дондар ни у кого не вызывало.

– Ну, конечно, нет, Эль, и мне сейчас совсем не до твоих глупых шуток. Его будут звать Раф, представляешь?

– Да что ты заладил, – Эль уже возмутилась, – словно только кто-то один может так зваться.

– Я же говорил тебе, Эль, эти мумии предсказывают будущее. Всё ещё не понимаешь? Ты как-то будешь связана с принцем Рафом. А вдруг… Вдруг вы это… поженитесь?

Тинар хихикнул, стараясь, чтобы смех прозвучал ехидно, но получилось больше смущённо. Эль долбанула кулаком в дверь, словно могла через доски ударить паршивого Моу.

– Он ещё не родился, а мне уже восемь лет. Ты чего, с солончака рухнул? Все знают, что жена всегда младше мужа. И с какой стати мне жениться с этим дурацким принцем? Так что заткнись, Моу!

– Поженитесь, поженитесь… И такое бывает, я слышал… Ой, ай, тётя Келли…

Мама Келли умела схватить за ухо так, что сыпались искры из глаз. Сейчас Эль совсем не завидовала Тинару, хотя и была на него очень, просто ОЧЕНЬ зла.

В главном дворце Таифа зажгли все свечи, отчего даже далеко за полночь было светло как днём. Чаши воскурили ещё при высоком солнце, поэтому императорская часть в сумерках уже напиталась благовониями так, что казалось: вот-вот весь дворец заклубится, оторвётся от земли и вознесётся с этим одуряющим дымом в чёрные небеса. Крики и суета из родового зала не долетали до главного императорского галл̀е, и здесь время словно застыло на месте, гася в дыму курильниц все звуки и движения. Придворные лекари и восторженно настроенные поэты, прочая шумная и помпезная публика – все сейчас стянулись на сторону императрицы. Ждали появления наследника.

Маленький служка, рыжий и лохматый, прятался за большой колонной, стараясь одновременно не попадаться на глаза и не пропустить ни малейшее движение императора. Юноша призывался служить во дворец из племени баров, самых великолепных лакеев на Таифе. Они рождались со всепоглощающей преданностью хозяину, отчего баров ещё щенками с большой охотой брали на службу в самые высокие покои. Клятва на крови связывала их с нанимателем на всю жизнь. Они, не раздумывая, бросались за хозяином в огонь и воду. И всегда боролись до конца, не беря в расчёт численное или силовое преимущество врага. Чем больше баров в услужении у дома, тем безопаснее внутренние покои. Во дворце в каждом зале держали по бару.

Сент, император Таифа, неподвижно сидел у окна, только подушечками пальцев гладил единственное украшение на узловатой фаланге. Массивный перстень из закрученного в замысловатый узор серебра венчал гладкий, пронзительно-белый тростниковый опал. Опустив голову, мужчина смотрел на едва заметный абрис лица – портрет, обозначенный штрихами на камне, и чувствовал, как в сердце опять и опять входит нож. Это было мучительно больно, но Сент не находил в себе сил снять и выбросить мучающий его перстень.