Юлия Давыдова - Князь Левой Реки

– Вот теперь закончили, – произнёс он. – Ну что, купец Данила, лошади ваши на берегу, ночь была тяжёлой, а утро и подавно, может, не откажешь мне в любезности и побудешь моим гостем?

К Даниле дар речи пока не вернулся, поэтому он обвёл вопросительным взглядом своих людей. Молодёжь вся кивала, по лицу Михана было видно, что он тоже не против. Так что купец утвердительно опустил голову и добавил:

– Почту за честь быть твоим гостем, князь.

На лицо Ивана вернулась мальчишеская улыбка.

– Поехали, – сказал он.

После того, как купеческий отряд и Рилевские воины покинули болото, ещё мгновения берег нежила тишина. И тихо светлело небо сквозь густые кроны деревьев. Раннее утро проникало в лес. И вместе с ним мягко ложился на траву туман. Прозрачно-белая дымка поползла по земле, добралась до чёрной воды болота, и в ней отразилась человеческая фигура. Длинные белые волосы существа обвернулись вокруг его белого тела, покрывая его, словно тканью одежды. Пустые глаза внимательно рассматривали плавающие на воде куски тела болотного змея.

А ловко воины молодого князя управляются с новыми мечами. Как и он сам. На лице гандарва появилась улыбка. Не зря он столько дней бродит по землям вокруг города Рилевы. За стены не проникнуть, да и по близости всё под охраной. Там не удалось бы убедиться в том, что один улыбчивый мальчишка, что всё время среди воинов Рилевы, всё-таки тот, кого они ждут столько лет. Но сейчас сомнений не осталось. Гандарв не стал задерживаться, отправился домой мгновенно. Для полу-призраков его вида расстояния не препятствие. Мир – изъеденное червоточинами пространство. И зная, куда идёшь, переместиться за сотни километров это лишь несколько мгновений. А гандарв точно знал, куда ему отправиться. Тело призрака рассеялось на берегу болота и собралось у селения оборотней близ Темника.

Гандарва заметили сразу. Кто-то из оборотней, спавших у костров, зарычал:

– Гость к нам.

Полу-призрак двинулся меж лежащих на траве мужчин и женщин. В летние ночи оборотни не оставались в волчьем облике. Слишком жарко в густой шерсти. Так что сейчас расположились на земле, положив руки под головы, или даже без этого – просто затылком на густой траве. Оборотню и камни – постель. Поэтому в их селениях, многочисленных и всегда немноголюдных, даже строений не было. Выбирали поляну ближе к реке или ручью, разводили костры, где пищу готовить. Всё же сырому мясу человеческую еду предпочитали.

По ночам по привычке лежали рядом друг с другом, плотным лежбищем бок о бок. Раньше, когда кланы были, у каждого своя территория была в селении. Семьями жили. Но уже восемьдесят лет, как Навийские оборотни перестали семейничать. После войны их так мало осталось, что все, кто вернулся на свою землю, стали объединяться просто как есть – оборотень, – значит свой. И не важно из какого ты клана. Потому что обычно находилось по одному, двое от своей крови. Даже знаки рода перестали носить на себе. Да и кому их выткать? Раньше мать или сестра мужчинам семьи на коже знаки вышивала, но если все погибли, и больше нет у тебя рода, тогда и записать на тело нечего. Разве что символ смерти нанести. Но живому оборотню на себе печать смерти носить нельзя. Дурная примета. И сам сгинешь.

Гандарв прошёл к старшим оборотням селения. Они занимали место чуть вдали от остальных. Лежавший среди них Хар, услышав голос часового, перекатился с одного бока на другой, и наблюдал за приближением гандарва с интересом.

Вместе с Харом проснулись и остальные. Открыл глаза Карай, – возрастом что и Хар, – за сорок пять лет оба миновали. Но для оборотня это лишь треть жизни. Самая сила только пришла. А в волчьей семье этих лет достаточно чтобы считаться старшим.

Карай, проснувшись, сначала прижал к себе крепче свою женщину, что спала рядом с ним. Уткнулся носом в её густые волосы. Вставать не торопился. Хоть и жарко, и лежать вместе горячо, всё равно объятия не хотел размыкать.

Другие старшие оборотни, заметив гандарва, сразу поняли зачем полупризрак здесь. Кто-то даже усмехнулся:

– Твой разведчик пожаловал, Хар.

Тот кивнул, и когда полупризрак подошёл, спросил:

– Не уж-то скажешь мне то, что я хочу услышать?

Гандарв утвердительно опустил голову:

– Иначе не пришёл бы.

Хар сел, убрал назад длинные чёрные волосы, завязал их жгутом в хвост, поднялся на ноги, наклонил шею из стороны в сторону, пошёл к костру, возле которого в железных чашах лежали куски зажаренного вчера мяса. Захватил один, откусил. Поднял кувшин с водой, сделал глоток.

Гандарв усмехнулся, наблюдая за ним. Оборотень не торопился его слушать. И не потому, что не хотел. А потому что давил хрипоту в своём горле. Была у Хара такая особенность. Лишь заходила речь о Рилеве и её мальчишке князе, как у Хара пропадал голос. Горло хрипело и сипело, и звука совсем не было. А для старшего оборотня, потерять мощь глотки – это всё равно, что когтей лишиться. Все об этом знали. Даже знали почему так. – Мать Рилевича ему лезвием глотку разрезала. Рана давно уж зажила, но в разуме так и осталась. Мог бы всем говорить, что последнего князя убил, а вместо этого какая-то женщина ему позорный шрам оставила.

Хар, наконец прожевав мясо и выпив пол кувшина воды, спросил:

– Вырос он?

Гандарв кивнул:

– Как раз с тебя ростом стал.

Губы оборотня исказила издевательская улыбка:

– А это хорошо. Значит, если прямо стоит, сердце напротив моего окажется. Когти воткнуть удобно.

Оборотни с интересом слушали этот разговор. О давнем желании Хара добраться до Рилевского мальчишки знали очень хорошо. Но убить последнего выродка Рилевских князей – не только его дело, но и дело любого навийского оборотня. Их предки погибли на землях Левой Реки. Рилевичи заслужили себе врагов не только среди тёмных оборотней, но и среди всех, кто пришёл с повелителем Скарадом в первую великую войну. Заслужили тем, что сражались, как никто. И, несмотря на ненависть к ним, честь князей Рилевы никто не оспаривал. Встретиться в схватке с Рилевичем – то, о чём может мечтать любой навийский воин.

– Рано ещё, Хар, – подал голос Карай.

Он тоже сел, скрутил длинные волосы, чтобы не мешали, потянулся за кувшином, вылил себе серо-прозрачной воды на лицо, растёр.

– Семнадцать лет ему. Сколько он против тебя выстоит?

– И что? – усмехнулся Хар. – Мне смерть его нужна. Я бы его и младенцем разорвал. Да не дали.

Карай покачал головой:

– И всех нас удовольствия бы лишил. Да и себя тоже. Чего младенца рвать? Там и когтя негде воткнуть. А так хоть крови попьёшь. Во взрослом князе её поболее будет. Всем хватит.

Оборотень встал, забрал кувшин, пошёл к роднику в густых кустах неподалёку от поляны оборотней.