Юлия Пушкарева - Клинки и крылья

Альен и Ривэн выбрали место подальше – почти у самого начала торговых рядов в порту, – и теперь ветер доносил до них лишь обрывки речей. Альена это, впрочем, не слишком расстраивало. Скучая, он переводил основные мысли, которые и мыслями-то назвать было трудно: набор омертвелых формул, как обычно бывает в таких речах. Толпа миншийцев хранила почтительное молчание, отдающее печалью, но не скорбью (хоть в целом проводы короля на новый остров и напоминали Альену похоронный обряд). Тот факт, что Сын Солнца побывал на их земле и даже остался доволен, оказывался важнее его ухода. И в этом, пожалуй, вся суть миншийцев: они умеют осмысленно наслаждаться каждым мгновением сильнее, чем жалеть о его невозвратимости.

– А зачем вон та золотая штука? – тихо спросил Ривэн, указав на блестящий плоский диск, прикреплённый к мачте. Диск (конечно, с расчётом) был повёрнут к солнцу так, что его сияние слепило любого, кто осмеливался смотреть на корабль слишком долго.

Альен пожал плечами.

– Очередной символ солнца, я думаю. Оно уходит с Гюлеи, чтобы побыть где-то ещё.

– Странный обычай, – вздохнул Ривэн. – Странный, как всё здесь… Сказали что-нибудь нужное?

– Абсолютно ничего. – (Альен опять вслушался в ветвистые излияния глашатая). – Его величество передаёт, что удовлетворён гостеприимством Гюлеи… Что особенно благодарен почтенной семье Ар-Дага и Ар-Лараха, которые приняли его… Что общество людей Гюлеи приятно ему не меньше, чем других его детей во всём королевстве…

– И им лестно такое слушать? – удивился Ривэн; его кривые брови поползли вверх. – Забавный народ.

– Для миншийца важно знать, что он как все , – в меру собственного понимания постарался объяснить Альен. Не то чтобы он жаждал читать мальчишке лекции, точно профессор в Академии, но это хотя бы отвлекало от мыслей о том, что предстояло им ночью. – Их это не оскорбляет, а успокаивает.

– А Сен-Иль? – резонно спросил Ривэн. В таком людном месте имя ювелира-колдуна звучало до странности недозволенно. Скользнув взглядом по полоске света на воде, Альен качнул головой.

– Мне кажется, он не был в полном смысле миншийцем… Теперь говорят о нас.

– Да ну? – оживился Ривэн. – И что именно?

– Король рад был принести справедливость в Гюлею, решить несколько споров и избавить двух путешественников от несправедливой казни, – пряча язвительную улыбку, перевёл Альен. Как тонко и дипломатично сказано – в Ти’арге никому бы не снилось. Людское правосудие во всей красе – рука об руку с людской честностью …

И путешественников-то вдруг оказалось двое вместо троих. Третий лежит на этом же острове, в гробнице под белыми камнями; но рабам, рыбакам и торговцам необязательно знать об этом.

– От казни… – с гримасой повторил Ривэн. Искоса взглянув на него, Альен догадался, что тот вспоминает о своих энторских похождениях. – Видно, на роду мне написано в последний момент спасаться от какой-нибудь дряни.

Альен поразмыслил и решил, что формулировка ему нравится. Просто и со вкусом, что вообще-то редкость для Ривэна.

– Ну, в этом мы не отличаемся, – утешительно сказал он. Ривэн смущённо уставился в землю, пошевелил пальцами ног в сандалиях.

– Я вещи собрал, если что, милорд… Ой! – (Он испуганно зажал себе рот пятернёй, опять перемазанной каким-то соком вперемешку с грязью). – Альен. – (Тем временем глашатай на секунду умолк, не то собирая дыхание, не то разматывая новую часть свитка из рисовой бумаги. Бледно-виноватая улыбка Ривэна, однако, уже занимала Альена куда больше). – Иногда я боюсь произносить Ваше имя. Не знаю, почему.

Естественно, он не знает, почему. Кому дано знать такие вещи?

Альену казалось, что многие в его окружении могли бы признаться в том же самом – начиная с Горо и заканчивая бородатыми сородичами Бадвагура, которые не величали его иначе как человеком, некромантом или (более снисходительные) волшебником. Есть в имени что-то жуткое, будто скреплённый обет; что-то законченное, магическое – как в любом слове. Как в песне, пропетой от чистого сердца…

Альен вздрогнул. Мысль о песне была не его – просто не его , и всё. Не из его знаний, памяти, способа думать: она никогда не пришла бы ему в голову. Он вспомнил о существе из своих снов, о девушке-птице с холодными пальцами, и почему-то его пробрала тревожная дрожь.

О чём он думал? Имя, власть имени, сила имени, магия… Фиенни .

Нет.

– Я тоже собрался, – сказал Альен и снова стал смотреть вперёд. Толпа жителей Гюлеи, придя в движение, волна за волной падала ниц перед мужчиной в маске, пока тот поднимался на палубу.

– Король так и не сказал о старухе, – заметил Ривэн после натянутого молчания, когда над берегом разлились удары гонга – ритмичные, ровные, как стук чьего-то громадного сердца. – А он ведь отпустил её на волю, верно? Разве это не событие?

– Событие, – согласился Альен. – Он просто старается не упоминать Сен-Ти-Йи. Пришлось бы рассказывать, с какой стати он сделал это, объясняться с Люв-Эйхом… Всё-таки по закону, как рабыня, она оставалась его собственностью.

– Понятно, – кивнул Ривэн. – Проще уплыть, и дело с концом.

Альен улыбнулся – на этот раз через силу. Если Ривэн рассчитывал на шутку, получилось не так уж смешно. Хотя точнее точного: уплыть, и дело с концом… Что они совсем скоро и сделают.

***

Придя к морю ночью, Альен ощутил затхлый привкус дурной повторяемости. Он чувствовал это и в прошлом, когда доводилось изо дня в день, неуклонно тупея, заниматься одним и тем же; возможно, поэтому при мыслях о месте профессора в Академии или о законном титуле лорда Тоури его всё ещё пробирала дрожь. И вот будто бы кто-то властный и насмешливый снова пустил его по старому кругу, как бродячие артисты на потеху детям пускают дрессированную белку в колесе.

Точно так же он стоял на берегу с Зелёной Шляпой. Тогда с ним тоже был Ривэн – но и Бадвагур тоже был.

И тогда Альен не пропах ещё этими проклятыми пряностями, от которых теперь не отмыться, словно от крови.

– Красиво, – вырвалось у Ривэна сдавленным шёпотом. Звёзды над Гюлеей отличались от привычных ему, и он засмотрелся на небо.

Пусть уж лучше на небо засматривается, – шепнул внутри Альена кто-то объективный и злой. Он отмахнулся от этого голоса: стыдно признаваться, но копаться в чувствах Ривэна он сейчас не очень настроен.

Ривэн вызвался тащить их вещи, чтобы Альену не пришлось тратить силы, пользуясь магией. Нечего сказать, благородное предложение; но от одного простенького заклятия Альену не стало бы ни лучше, ни хуже. Они уже плывут в Лэфлиенн с Сен-Ти-Йи – с врагом, – причём их принудили к этому: разве что-то более трудное и постыдное можно себе представить?..