Юлия Пушкарева - Клинки и крылья

Выступая из чащи как естественное её продолжение, к поляне жались пять или шесть домишек с окнами, мерцающими зеленоватым светом. Тааль не сразу поняла, что каждый домик будто вырастает из дуба, сплетаясь задней стеной с кряжистым стволом. Крошечные дымовые трубы кое-где высовывались из дупел, ступеньки создавались корнями, а округлые крыши прикрывали навесы из дубовых листьев. Над одной из входных дверок висела гирлянда из нежно-голубоватых колокольчиков, и Тааль почему-то нестерпимо захотелось подойти ближе, чтобы вдохнуть их запах… Наверное, ей передались привычки Фиенни – с его жасмином и страстью к уюту.

Боуги – никак не меньше двух-трёх десятков – расселись вокруг огромного плоского пня, как вокруг стола. Пень был уставлен деревянными плошками, горшочками и кувшинчиками; обежав застолье взглядом, Тааль заметила множество плодов и сластей, которых никогда не встречала раньше. Бригхи невозмутимо привалился к пню и затолкал за щёку горсть орехов; этим вечером он явно успел проголодаться, заигравшись в лесу. Пухленькая женщина в венке из кувшинок сердито махнула рукой, отгоняя светлячка, – они кружили здесь повсюду, так что на поляне было светло, словно сумерки ещё не наступили.

Две парочки, видимо, плясали до появления Тааль – а теперь замерли неподалёку от пня, глядя на неё без всякого страха. Вообще, она тут явно никого не испугала – несмотря на свой нелепый рост. Разве что вызвала снисходительное любопытство.

Тааль вздохнула. И что у неё за талант попадать в глупые ситуации?.. Вот что хочешь теперь, то и говори. Жаль, рядом нет Турия с его красноречием – он бы представил Тааль-Шийи, псевдо-спасительницу Лэфлиенна, куда убедительнее, чем она сама…

– Добрый вечер, – сказала она, тщательно подбирая звуки на чужом языке. Кто-то одобрительно хмыкнул. – Простите, что помешала.

– Сразу к делу, – сквозь зубы, но весело протянул Ришо, по-прежнему стоя рядом с ней. – У нас не любят размазываний…

– Иди-ка сюда! – один из мужчин, дрогнув ушами, с напускной строгостью позвал Ришо, и тот поплёлся к пню, разочарованно опустив плечи. Наверное, ему польстила бы возможность провести «переговоры» от лица Тааль.

– Как ты попала под Холм? – спросила миловидная юная боуги – одна из плясавших под наигрывания музыкантов. Она смотрела на Тааль в общем-то доброжелательно, но не без женского оценивания украдкой. Швырнула пару беглых взглядов на её ноги, талию, волосы – и почему-то повеселела… Не очень-то хороший знак. – И откуда знаешь наш язык?

– Я не понимаю, что значит «под Холм», – пояснила Тааль, обречённо ожидая неизбежного момента, когда её посчитают дурочкой. – Мы ведь в лесу, а холмы – вокруг, разве нет?..

Кое-кто из боуги засмеялся – точно тихий мелодичный перезвон прокатился над поляной и затих, запутавшись в дубовых ветвях. Но большая часть хранила настороженное молчание.

– Откуда ты взялась, такая наивная? – недоверчиво спросил пухлощёкий боуги, очень похожий на отца Ришо – возможно, брат. Он встал из-за пня и вытер о зелёную куртку пальцы, жирные от масла. – Почему без приглашения пришла в наше убежище?

– Дай ей ответить хоть на один вопрос, Большой Ли, – примиряюще попросила женщина, скромно сидящая в стороне. Лишь по голосу Тааль догадалась, что это не мальчик: волосы женщины были очень коротко обстрижены, а ещё она, кажется, носила брюки – зелёные, с серебряной вышивкой, не менее щегольские, чем у боуги-мужчин. – И кто сказал, что она пришла без приглашения? Это я позвала её… Проходи, странница. Будь нашей гостьей!

По поляне пробежал взволнованный шёпот – быстрый и почти неразличимый, как случайный порыв ветра тихим днём. Кисло переглянувшись с отцом Ришо, Большой Ли продолжил вытирать пальцы о солидный живот.

– Ну что ж, Дана, как и всегда, делает всё, что захочет… К чему советоваться с другими, ведь правда?

– Ах, только не ссорьтесь… – сонно протянула другая боуги, доплетавшая длинный венок из фиалок. На неё одну появление Тааль, кажется, не произвело большого впечатления. – Сегодня такая дивная ночь, и карп в лесном озере проплыл семь кругов – к счастью…

– Не лезла бы хоть ты, Че-ре-паа-шка, – протянул Бригхи, успевший тем временем уплести четверть угощения. Он явно передразнивал её медлительную речь, но боуги нисколько не обиделась – только посмотрела куда-то сквозь него и вернулась к своему венку.

– Ты сам подарил мне ту монету, Большой Ли, помнишь? – спокойно спросила Дана, убирая за ухо короткую прядь. – Твою старую монету для фокусов. И сам показал колодец, куда можно её опустить, чтобы связаться с призраками Молчаливого Города. Я именно так и поступила.

– Это было давно, – проворчал Большой Ли. – Когда по Городу ещё не бродил этот чужак из Обетованного…

– Вы о мастере Фаэнто? – (Тааль обрадовалась тому, что у неё наконец появился повод вмешаться; зато все, к сожалению, снова уставились на неё). – Как раз он мне и посоветовал прийти к вам. Когда я… Когда мы нашли монету, он решил, что вы поможете мне встретиться с атури… С духами.

– Мы не властны сделать этого, если духи сами не захотят говорить с тобой, – сказал кто-то почти из самой чащи; он всё время стоял в тени, так, чтобы свет месяца его не коснулся. Тааль ощущала холодок враждебности, исходивший от его неподвижной фигуры.

– Думаю, они захотят, – как можно скромнее и доброжетальнее возразила она. – Они уже не раз со мной говорили.

Как и следовало ожидать – новая волна перешёптываний и новое молчание после. Закончив венок, Черепашка неспешно устроила его на голове; для этого ей пришлось слегка прижать уши.

– Назови своё имя, – ободряюще попросила Дана. Через всю поляну Тааль встретилась с нею взглядом – и почувствовала, как её обволакивают покой и уверенность. Желтизна глаз Даны не пугала, напоминая о хищниках, грифах, Двуликих: она была тёплой и живой, как дикий мёд или солнце полудня.

– Тааль, майтэ из гнездовья у Высокой Лестницы… Атури и кентавры прозвали меня Тааль-Шийи, Сновидица.

Ришо встрепенулся, услышав прозвище, похожее на своё, – но промолчал, получив сердитый тычок отца.

– Майтэ? – Большой Ли фыркнул от смеха. – Большая выросла майтэ, ничего не скажешь… Да и крылья потеряла где-то по дороге. Наверное, сбросила, как змейка кожу.

– А я слышала, что такое бывает, – сквозь зевок пробормотала Черепашка; на неё шутливо зашикали.

– По-моему, всё ясно: дело в магии. – (Отец Ришо со злостью пододвинул к себе горшочек с маслом; в тишине тот оглушительно проскрипел по кольцам пня). – Кто-то заколдовал эту майтэ – а я не сомневаюсь в том, что она правда майтэ: только они так туго соображают, – наложил искусные чары, превратив в… В то, что мы видим, – хмыкнув, он размазал масло по круглой булочке. – В самку людей из-за моря.