Юлия Пушкарева - Клинки и крылья

– Ну, чего ты начинаешь, Бригхи? – (Более серьёзный малыш встряхнул головой; кончики его ушей, казалось, сейчас вспыхнут от досады). – Нельзя хвастаться перед чужаками! И вообще… – (Боуги покосился на неё с открытой враждебностью). – Вдруг она из этих ?..

– Да не-ет… – (Заботливо подхватив цыплёнка, Бригхи обошёл Тааль, точно она была столбом или деревом). – Непохожа на этих . Неказистый облик для них, и слишком обыкновенный.

В сознании Тааль против воли прозвучали тихие, обволакивающие слова Фиенни: «Ты стала красивой девушкой» … Замечание боуги уязвило её, и это неприятно удивляло. А ещё она, кажется, догадывалась, кто среди боуги именуется этими .

– Но если все языки понимает…

– Врёт, наверное.

– Я не вру! – она постаралась сказать это без злости, но уверенно. Скрипучая музыка тем временем сменила мотив, стала более тревожной и прерывистой; Тааль всё больше хотелось пойти на звук. – Но я не тауриллиан. Кто-то из ваших сородичей позвал меня вот этим, – она дотронулась до монеты и, не устояв перед искушением, мстительно добавила: – Кто-то взрослый , я думаю. А дар понимать слова всего живого достался мне от атури, духов стихий… Если вам это о чём-нибудь говорит.

Впрочем, их странная словесная игра уже показала ей, что очень даже говорит. Кажется, только атури в ней и были силой, способной выручить из любой беды как «мышку», так и «ястреба». Жаль, что Тааль, после разочаровывающего знакомства с Хнаккой и Эоле, уже не обрести такую же детскую веру.

– А-а… Точно! – (Бригхи шлёпнул себя по лбу, и Тааль лишь сейчас заметила, что между пальцами у него протянуты полупрозрачные перепонки). – Вспомнил! Мать говорила мне, что передавала послание какой-то чужачке через русалок. Ну, тех, что в Молчаливом Городе.

Его друг покачал головой и встал, по-стариковски покряхтывая.

– Твоя мать, как обычно, рисуется… – (По-видимому, уважение к старшим тут не распространено; в гнездовье Тааль любой птенец за такой тон получил бы клювом по макушке). – Ещё бы через мёртвого ёжика передала, как некроманты из Обетованного раньше делали.

Сердце Тааль пропустило удар. Она спрятала монету, стараясь складками мешочка прикрыть задрожавшие пальцы.

– А ты откуда знаешь, как делали некроманты в Обетованном?

– Да так, просто слышал. – (Теперь малыш-боуги наблюдал за ней с бо́льшим любопытством). – А что?

– Н-нет, ничего… – (Тааль повернулась к сорванцу Бригхи, который почему-то гораздо меньше её пугал). – Ты проводишь меня к своей матери? Мне очень нужно поговорить с ней.

– А что мне за это будет? – Бригхи хитро сверкнул глазами. Тааль задумалась.

– Могу рассказать тебе о драконах-призраках из Молчаливого Города, – предложила она, мысленно извинившись перед Фиенни за такое кощунство. По крайней мере, там эти проныры точно не побывали, поскольку живы.

– Пфф… Призраках. Я видел и настоящих драконов, – тоном капризного властителя отверг Бригхи. Тааль разволновалась ещё сильнее: раз он видел драконов и, возможно, общался с тауриллиан, то они где-то рядом – вместе с Гаудрун и Турием, вместе с…

– Лучше научи его языку русалок, – осклабился второй боуги. – А то ему матушка не позволяет – говорит, маленький ещё, вот исполнится триста…

Бригхи внезапно залился краской – да так, что даже Тааль ему посочувствовала.

– Научить не смогу, но перевести что-нибудь сумею, – пообещала она, вслушиваясь в далёкие рывки дудок, рожков и струн. Солнце почти скрылось, и на кроны дубов опускалась мгла. Холмы на востоке уже заволоклись ею, непрошенно напомнив о песчаных горах в Пустыне. Чутьё подсказывало Тааль, что ей крайне желательно добраться до жилищ боуги раньше, чем окончательно придёт ночь.

– Тогда пошли, – пожал плечами Бригхи, усилием воли возвращая себе хамоватый вид. Цыплёнок у него на ладошке снова стал золотником, а потом превратился в печенье, от которого боуги с аппетитом отгрыз кусок. В серединке печенья желтело масло, и на ум Тааль пришли все рассказы о боуги, которыми она заслушивалась в детстве.

– Погоди-ка, – позвал второй боуги, хотя Бригхи уже занёс ногу, чтобы переступить через дубовый корень. – А если она из возвращенников ?

– Из кого?.. – услышав нелепое слово, Тааль еле сдержала смех. Оба боуги, однако, сразу стали не по-детски серьёзны.

– Да, я ведь и не уточнил! – (Откусив ещё часть печенья, Бригхи преисполнился солидности и надул щёки). – Ты из возвращенников или из сиденцев ?

– У нас это важно, – сказал его дотошный друг. – Вся деревня уже лет восемьдесят только и разбирается, что сиденец , а кто возвращенник . Борьба идёт такая, что держись.

– Ф фмыфле, хошешь ли ты, фтобы эти … – (Проглотив остатки печенья, Бригхи вытер жирные от масла губы). – Ну, чтобы тауриллиан прорвали барьер и вернулись? Чтобы правили в Лэфлиенне и Обетованном, как в старину? Мы живём на их землях и всё такое, но многие у нас не хотят этого. Мои родители, например.

– Нет, не хочу, – убеждённо ответила Тааль. – Я совсем не хочу этого, Бригхи. Потому я и здесь.

– Ну и хорошо, – сказал боуги, успокоенно встряхнув ушами. – Значит, всё в порядке. Только запомни, что ты сиденец .

Тааль кивнула и улыбнулась. После её улыбки взгляд второго боуги необъяснимо потеплел.

– Меня зовут Ришо, кстати. Или ещё – Ришо Вещие Сны… И в моей семье все возвращенники .

***

Боуги двигались бесшумно, как тени, – если можно себе представить тень с острыми ушами и рыжей макушкой. Тааль еле успевала за ними, не уставая мысленно проклинать свои гигантские, негибкие ноги и тяжёлые кости, которые так трудно передвигать. Привыкнет ли она когда-нибудь к такому несовершенному телу? Вернут ли ей возможность летать?..

Лучше пока не думать об этом – пока два странных провожатых то скользят меж дубовых стволов, то подныривают под низко нависшими ветками, едва касаясь башмачками из мягкой кожи папоротников и густого мха. Тааль выбилась из сил, дышала часто и глубоко, когда скрипучая музыка наконец зазвучала совсем рядом.

– Мы чужачку привели! – простодушно объявил Бригхи, выскочив на большую поляну в самом сердце леска. Тааль заметила, что Ришо презрительно сморщился. – Она с поверхности Холма и говорит, что кто-то из наших звал её.

Тааль остановилась, застенчиво оглядываясь и прижимая к заколовшему от бега боку мешочек с монетой. Музыка смолкла, и теперь на неё смотрели десятки по-кошачьи жёлтых или зелёных раскосых глазок. Все боуги оказались рыжими разной степени яркости и маленькими – настолько, что Тааль ощутила себя вдвойне громадной и неуклюжей. Самый высокий из них (мальчик или мужчина? – в сумерках не рассмотреть, да и по играющему выражениями лицу не угадать возраст), наверное, не дотягивал макушкой ей до пояса.