Максим Виноградов - Логово тьмы

– Да уж, – усмехнулся Химик, – Другие ингредиенты гораздо более редкие и… действенные.

– Вижу, – развеселился профессор, – То-то молодого человека так развезло!

– Глеб? Да… У него, похоже, повышенная чувствительность к некоторым нейротоксинам. Ничего, через пару минут пройдет.

Я расплылся в блаженной неге, не в силах двинуть даже языком. Подумаешь, повышенная чувствительность! Не очень-то и хотелось… Приятная слабость и абсолютное равнодушие заполнили тело, я полностью растворился в общемировой гармонии.

Первым звоночком, нарушившим нирвану, оказался неожиданный укол в желудке. Я поморщился, досадуя на неприятность, мешающую погружению в астрал. Второй укол не заставил себя ждать, я терпеливо снес и его. Вскоре все тело было атаковано чередой болезненных прикосновений, больше всего похожих на укус пчелы. О расслаблении речь уже не шла, я выгнулся дугой, ища наименее раздражающую позу, а потом с криком вскочил на ноги.

Раз! – и все неприятные ощущения как ветром сдуло. Мышцы налились силой и упругостью, разум очистился от наносных эмоций, я ощущал небывалый подъем и бодрость.

– Очень познавательный эффект, – констатировал пожилой историк, – Не подскажете название поразительного снадобья?

– Да, Химик! – с вызовом поддержал я, – Что это за ядреный коктейль?

Григорий загадочно улыбнулся, старательно нарезая вяленое мясо тонкими ломтиками.

– О! Это экспериментальный состав, – мечтательно ответил он, – Название еще не придумал. Может, "Глебовал" подойдет?

– Или "Глебосон", – поддержала Анжела.

– Не-не-не, – включился в игру Успенский, – Пусть будет по-научному… "Глебус Релаксиус".

– А может, хватит… ставить на мне эксперименты!? – возмутился я, – Я тебе что, мышка подопытная?

– Конечно же нет, Глеб, – сконфузился Григорий, – Конечно, ты не мышка.

Грянул взрыв смеха, невольная улыбка коснулась и моих губ. Вот ведь! А насчет подопытного ничего не сказал… Ладно, главное напряжение на борту спало, по крайней мере никто никого не хочет убить… прямо сейчас. Мирная трапеза, совместное преломление хлеба, есть все-таки что-то в этом допотопном ритуале.

– Давайте так, профессор, – пробубнил я с набитым ртом, – Вы ведь все равно направлялись в Пари, не правда ли? Мы просто доставим вас туда несколько быстрее, за… – я глянул на Григория, – …за десять часов. Там, если желаете, мы расстанемся без лишних обид и споров.

– Хм… доставите… и заплатите! – Успенский строго посмотрел на меня.

– Заплатим?

– А как же? Из-за вашей выходки я пропущу две лекции в промежуточных пунктах! Кто, по-вашему, возместит убытки? Мне, знаете ли, нужно на что-то жить.

– Мы компенсируем вероятный доход от несостоявшихся выступлений, – подумав, согласился я, – Но… тогда вам придется поделиться знаниями с нами. Провести, так сказать, ликбез в походных условиях.

Профессор тщательно пережевывал пищу, налегая, в основном, на мясные блюда.

– Справедливо… – нехотя согласился он после продолжительных раздумий.

– Отлично! Доедим и начинаем!

Дальнейшая трапеза прошла за малозначительной болтовней. Пожилой ученый успокоился, навеянное большим жизненным опытом умиротворение коснулось его лица. Он больше не сыпал сарказмом, злая ирония ушла из голоса, Успенский, видимо, свыкся с приключившимися неприятностями.

После еды, едва успели убрать со стола, Григорий расстелил карту, профессор бросил на бумагу благосклонный взгляд, взявшись за разъяснения.

– Насколько я понимаю, вас интересует география так называемых Диких Земель… – начал Успенский.

Он рассказывал, Химик слушал очень внимательно, Доусон ушел дежурить в рубку, Анжела практически не следила за повествованием, задумавшись о чем-то своем. Я, как мог, воспринимал информацию, хотя после бессонной ночи сохранять сосредоточенность становилось все труднее.

Со слов профессора выходило, что территория, известная в Республике как "Дикая", на самом деле не только не является таковой, но и наоборот, представляет из себя чуть ли не образец цивилизованности, населенный исключительно прогрессивной частью человечества.

– Весь север, включая огромный Скандинавский полуостров – крайне безопасные и комфортный для жизни станы, – вещал Успенский, водя пальцем по карте, – Острова, называемые Британскими, заселены слабо, ввиду сурового климата, там в основном обитают отсталые варварские племена, вполне, впрочем, безобидные. Центральную часть континента занимают обширные Мертвые Пустоши, это очень плохое место.

– А что такое? – заинтересовался Григорий.

– Хм… Хороший вопрос. Скажу честно – я недостаточно компетентен, чтобы осветить все детали… Знаю лишь то, что оказавшись там, человек может быстро и тяжело заболеть. Причем, болезнь не связна ни с вирусами, ни с магией, лекарство не удалось обнаружить даже лучшим алхимикам. Тело заболевшего начинает гнить, разлагаться, пока пациент не умирает от внутреннего кровотечения или отказа жизненно важных органов.

– И что, никто не знает, как бороться с немочью?

– Говорят, некромантам удалось что-то нащупать, – нехотя признал профессор, – Но, сами понимаете, некроманты…

– Вы же сами не так давно читали мне лекцию про толерантность и взаимную терпимость, – устало поддел я, – А теперь с неприкрытым скепсисом отзываетесь о чужих наработках.

– Ну знаете, терпимость – это одно, а некромантия – совершенно другое…

– Хорошо, философский диспут устроим позже, – оборвал рассуждения Григорий, – Пока расскажите, что дальше, за Пустошами?

– Дальше, вплоть до самой окраины молодой Мадридской Республики тянутся буквально райские сады: плодородные земли, засаженные зерновыми и плодовыми культурами. Восточнее Мадрида, находится Рим, город меритократии…

– Чего-чего? – сонно уточнил я.

– Э-э-э… Меритократия. То бишь – власть достойных. На руководящие должности там назначаются люди, социальная значимость которых определена сложной системой специальных коэффициентов, а не их родословной или богатством.

– Э-м… А разве в других местах не так? Избирают достойнейших…

– Ой… Не смеши, выборы – это вообще самая большая фикция, придуманная человечеством… Но сейчас не об этом.

Профессор раздухарился, его речь стала живой, тон повысился, голос обрел силу и мощь, затронутые темы задевали ученого за живое.

– А вот южнее… Громадная Средиземная Соляная Пустыня, плавно переходящая в Черный Континент. Именно там, воистину, вотчина дикарей и варваров. Одичалые массы быстро плодящихся орков; бессчетные полчища злобных гоблинов; людские кочевые племена берберов – исконных охотников за головами и головорезов… Именно оттуда прут неприкаянные орды искателей легкой наживы. Большую часть набегов удается отражать объединенными дружинами Княжеств, но, порой, особо крупные атаки докатываются и до Пруссии.