Максим Виноградов - Логово тьмы

– А нам, похоже, туда, – Григорий плавно повернул штурвал.

Вначале я подумал, что Пари, наконец-то, показал свой противоположный край, но нет – взору открылось широченное пространство гигантского воздушного порта. Взлетно-посадочная площадь по размерам превосходила иной городок средней руки, тысячи дирижаблей стояли у пристани, сотни швартовались или отправлялись в полет прямо сейчас. Мощные прожектора разгоняли ночную тьму, над полем было светло, как днем. Сновали служебные мехмобили, швартовочные мачты стояли ровными рядами, белая разметка с непонятными мне указателями предписывала место для посадки и траектории подлета.

Я бы растерялся, слишком много было суеты, непонятных движений по незнакомым правилам. Страх напортачить, помешать кому-то или, не приведи Единый, врезаться, сковал с головы до ног. Но Григорий вел "Расторопного" уверенно, ориентируясь по одному ему понятным знакам, как будто был тут не первый раз.

Дирижабль прошел по пологой траектории над дальней частью порта, Химик не без труда отыскал свободное место в череде пришвартованных судов, на минуту мы зависли, ожидая появления внизу швартовочной команды. Встречать прилет вышло всего несколько человек, Григорий заставил "Расторопного" снижаться, упали гайдропы, их тут же растащили в разные стороны, закрепив каждый в собственный особый механизм. Заработали лебедки, сматывая провисание тросов, дирижабль ровно и плавно притянули практически к самой поверхности. Меньше, чем через полминуты к борту уже подкатили небольшой раскладной трап.

Химик вздохнул с облегчением, вытер выступивший пот.

– Предлагаю всем отдыхать, – сказал он, – Поиски начнем завтра. Глеб, ты, раз уж хорошенько выспался в полете, будь добр, реши формальности с встречающими.

Я кивнул, хоть и не очень-то горел желанием разбираться с порядками в новом месте в одиночку. Но, действительно, пока другие бодрствовали, я дремал, теперь можно и поработать.

Город встретил освежающей прохладой, ледяные порывы ветра заставили запахнуть полы плаща. Возле трапа с усталым видом дожидался лысоватый мужичок, держа в руках увесистую бумажную папку.

– Добро пожаловать в Пари, – даже не стараясь имитировать радушие, явно заученной фразой проговорил он, – Вот ваш парковочный талон. Квитанция за швартовку, счет за обслуживание, такса на недельный простой…

– А если мы улетим раньше?

– Напишите заявление, остаток средств вам вернут, – не моргнув глазом тараторил клерк, – Идите вон в то здание, на первом этаже найдете кассу, с оплаченными счетами шагайте на второй, там канцелярия номер… – он сверился с бумагой, – … двести пятнадцать, там оформите допуск к полетам, после чего можете быть свободны, как ветер.

Он стоял, уставившись на меня, я отвечал ему тем же, не понимая, что от меня требуется.

– Вам нужна помощь в оформлении? – спросил мужчина.

– Э-э-э… я думаю, справлюсь сам.

– Первый раз у нас? – на губах клерка появилась нехорошая усмешка.

– Да… – с сомнением подтвердил я.

– Ну… удачи! – он развернулся и быстрым шагом пошел прочь.

Я растеряно смотрел вслед, вертя в руках кипу выданных бумажек.

Административное здание встретило меня многолюдным столпотворением. Несмотря на просторные холлы и широкие двери, протиснуться сквозь толпу оказалось куда как непросто. Многочисленные очереди петляли по залу, начинаясь где-то в недрах человеческой массы, а заканчиваясь далеко в коридорах или даже на улице.

Стоял гвалт голосов, на первый взгляд трудно было разобраться в царящем тут хаосе. Некоторые люди стояли, как вкопанные, терпеливо ожидая очереди. Другие суетливо вертелись, переходя из потока в поток, где, как им казалось, дело движется быстрее. Находились и те, кто лез в самое начало, игнорируя гневные оклики и призывы соблюдать строй.

Тем удивительнее для меня оказалась скорость, с которой я достиг кассы. Все-таки что-что, а изъем денег из граждан всегда и везде стремятся сделать как можно более необременительным.

Очередь двигалась практически без задержек, я даже не обращал особого внимания на хитрожопых, лезущих "только спросить". Примерно через полчаса толкучка донесла меня до окошка кассы, где восседала хмурая уставшая женщина. В других обстоятельствах она могла бы показаться красивой, но царивший вокруг канцеляризм накладывал какой-то неживой отпечаток на природное обаяние.

Не говоря ни слова, женщина выхватила бумаги, глаза быстро пробежали по строчкам, писчее перо бодро заполняло бланк. Она глянула вопросительно и требовательно, я понял, что пришла пора раскошеливаться.

Так же молча кассирша приняла Прусские марки, не выказав ни тени удивления. Сноровисто отсчитала сдачу, печать ловко проштамповала кипу квитанций, я стал обладателем разрастающейся горы бумаг, что норовили вывалиться из рук.

– Это все? – ошарашено спросил я.

Но женщина уже забыла про меня, ее руки мелькали над документами следующего посетителя. Невежливыми толчками я был оттеснен прочь, толчея возобновилась с новой силой. Кое-как я продирался к лестнице на второй этаж.

Там пришлось долго шляться в поисках нужной канцелярии. Во все стороны сновали такие же неприкаянные, с напряженными и испуганными лицами. Мне все меньше и меньше нравилось происходящее.

Кабинет двести пятнадцать был отнюдь не последним, я с нарастающим ужасом глянул в коридор, казавшийся бесконечным. Двери, двери, двери… Количество приемных не поддавалось осмыслению, а ведь за каждой работают чиновники… Сколько же человек занимается только учетом новоприбывших?

Очередь у канцелярии оказалась не столь большой, гораздо более цивилизованной и устаканившейся, зато и продвигалась она значительно медленнее. Каждый входящий отсутствовал минут десять, появлялся обратно с кислой физиономией и невнятными ругательствами. За время, проведенное перед дверью, я не увидел никого, кто покинул бы приемную с довольным видом.

Через час ожидания подошла и моя очередь. Вся эта волокита уже заставила изрядно понервничать, я открывал дверь слегка на взводе.

В небольшом кабинете стоял широкий стол, занимающий большую часть свободного пространства. Мягкое кресло предназначалось для хозяина офиса, посетителю полагалось довольствоваться простым деревянным стулом. В кресле восседал человек обычной, стандартной наружности. Я бы сказал, что это был среднестатистический чиновник.

Среднего роста, наполовину лысый, с абсолютно равнодушным выражением на пресном, начинающем заплывать жирком, лице. Из-под второго подбородка вылезал третий; небрежно завязанный галстук перетягивал толстую шею; руки, сцепившись пальцами, лежали на столе. Безразличный взгляд остановился на мне, он заговорил безэмоциональным голосом.