Анастасия Вихарева - Дьявол и Город Крови 3: тайны гор, которых не было на карте

– Это у вас она не приносит, у меня принесет! Я ей и бассейн с морской водой приготовила, и ракушки набросала, дворец золотой на донышко поставила. Чего ей еще-то пожелалось бы? Теперь пусть мои желания исполняет! Мне не деликатесом ее привезете, в живом виде – деликатесов у меня пруд пруди!

– Так ведь и на деликатес не наловилась! Никто не помнит о таком чуде. Одна старуха да старик ее, так он умер, и старуха про рыбоньку с трудом поминает, говорит в глаза не видала, от старика только слышала…

– Да как же не помнит, если все помнят, что царицей была?! Что же, сама себя старую на престол возвела или народ в люди вывел? Ты мне зубы не заговаривай! Иди, иди!

Ее Величество проводила взглядом уползающего задом посыльного.

– Как править таким государством с таким недееспособным народом? – удрученно произнесла она, ни к кому не обращаясь. – Ведь никакой радости не может народ такой дать! Что ни день, то новая беда. Я терпеливая, но не каменная. Если приказано, будь любезен исполнить, из-под земли достань! А ты что молчишь, муженек дорогой?

Его Величество улыбнулся, хихикая. В золотую рыбку, которая решила бы все проблемы, он верил, но с трудом. Но раз жена решила, что она ей нужна, так тому и быть – самому бы не помешала.

– Умеешь ты народу объяснить. Век живу – век учусь! Запрошу у послов помощи. А если препоны станут чинить, подумаем, что можно сделать. Но, право слово… – Его Величество с сочувствием посмотрел на Ее Величество.

– Что? Я слишком много хочу? Маленькую, малюсенькую золотую рыбешку, которая бы выполнила два моих желания! Я ж не собираюсь стать владычицею морскою, если только Три-пятнадцатое государство еще своим сделать…

Тогда три.

Но Его Величество снова покачал головой осуждающе.

– И все же, я все-таки начинаю вас ревновать к золотой рыбке! Может, лучше лампу желаний поискать? Говорят, не хуже.

– Да, есть и четвертое желание, чтобы мой муженек почаще заглядывал в мою спальню! В конце концов, я живой человек, хочется, чтобы обняли, поцеловали, приласкали. А о лампе я подумаю. Тоже вариант.

– Вот те раз! – изумился Его Величество. – А я-то думал, как раз наоборот, дела у тебя на первом месте, а я мешаю.

– Это какая гнида опять мозги твои промыла? – огрызнулась Ее Величество, не умея найти подходящего слова, чтобы выпрямить извилину мужа в нужном направлении, которую сама же по глупости и загнула. Покраснела, припомнив, как отвращала от проклятой всякую мужскую особь, которая могла на нее позариться. Не удивительно, что та фригидностью заболела. Индивидуально, надо будет Кота Баюна подключить, пусть обрисует ей мечту, и оборотня или проклятого посадить на мужа. Но как-то так, чтобы о горячих мужиках она день-деньской мечтала, а нос от нее воротили.

Она повеселела. Может, хорошо, что не в костре жарят, сколько глюков обнаружилось на исправление. Права была Матушка, торопливость к добру не вела.

– Мне всегда нравилось ваше присутствие в моей спальне, Ваше Величество, – мягко произнесла она, томно вздыхая всей грудью. – Чтобы как в сказке очутились, рядышком, друг другу в глаза глядючи, молча посидели – и выполнили долг супружеский, – Ее Величество мечтательно провела по груди, недавно увеличенной на два размера. И тут же взяла себя в руки. – Так что будем делать с теми благородными ворами? Мужики справные, правильное в них сидело и сидит. Сколько своровали, на столько поднялись. Так бы потратил народ, а они в дело, в оборот… Я бы послабила, глядишь, воля им милее покажется. Ведь бывает такое, сидишь, и чего только в голову не придет – мысли так и роятся, как пчелы в улье. И так бывает охота всему белому свету Благодетельницей стать, чтобы не только в государстве нашем. Ведь у разбойников самая что ни на есть голова, чем же она моей-то хуже?

– Известное дело, и я о том же! – отозвался Его Величество. – Нельзя вольному человеку дать наказание по всем законам, не пережить ему расставание с вольными своими помыслами. Ведь я законы пишу, чтобы учить человека, а не убить его. Вырывать погибающего из сетей, сужающих кругозор, да надолго, лет на пять – вот спасение! А как еще объяснить, что брать чужое нехорошо, если только малым соблазняется глаз? А там, закрытый, начнет он мечтать о вольных просторах, привыкнет к мыслям широким – и уже никто не заставит думать рожденную птицу обратно узенькими щелками. Выпадет из гнезда и полетит по просторам отечества. Тут заводик прибрал к рукам, там государственным мужем стал… Права ты, – согласно кивнул Его Величество, – не станет яичко золотым, если предложить за него цену некому. Только голый народ начинает поднимать себя самого до нужного уровня. Смотрю на мужей – кем были, и кем стали! Главное, чтобы не забывали, кто крылья им дал.

Его Величество посмотрела на мужа с одобрением. Вопреки ее подозрениям, голова у него была на месте, хоть и заносило порой. Уж слишком она торопилась судить.

Сидеть в песцовых мантиях в жарко натопленной тронной зале было некомфортно. Пожалуй, следует дать наказ, чтобы топили поменьше, и так выйдет экономия, которая добродетелью станет в глазах народа.

– Я думаю, правильно будет решение твое, каким бы оно ни было, – поощрила она Его Величество, сделав знак, чтобы следующие посетители вошли в залу.

– Мы им помилование выдадим, – шепнул ей Его Величество о заранее принятом решении, наклонившись к уху. – На исправительный срок. И что они все время попадаются? – недовольно и горько поморщился он. – И ведь хоть бы раз заступился кто, кроме меня! А скольких государственных мужей содержат… Мы вот вроде немного платим чиновникам, а они за место свое держатся – не оторвешь, и работают на благо государства…

Его Величество с осуждением и сочувствием покачал головой в некоторой задумчивости, подсчитывая доход, который приходил в казну как подать и процент за помывочные мероприятия. Деньги обычно были такими грязными, не разглядишь, своя валюта или чужая, номерные знаки на банкнотах не просматривались. И ведь кто-то же бросал их в грязь! А все говорят, денег у народа нет. А еще налоги, которые капали в казну, когда отмытая валюта становилась чистой, как слеза. Держать при себе такие деньжищи было несподручно, то инфляция, то деноминация, вкладывали во все что можно и нужно.

– Если они на дороге столько собрать умеют, может, определим их на государственную службу? Пусть бы в казну сразу и собирали. А то жалование платим кому ни попадя, а казна все одно весит меньше жалования!

– Хорошая мысль, – задумчиво произнес Его Величество. – Казначея и сборщика податей потом пристроим куда-нибудь. К привычной-то работе они не приспособлены. Сдается мне, обворовывают нас. Вот откуда у них столько добра? По отчетам не придраться, а глаза другое зрят. С другой стороны, службу государственную несли. Им бы губернию какую, пусть еще поучатся.