Николай Вязерский - Змей

Старший, Лешка, раздал задания, и ушел по своим делам. Мальчик он был деловитый, стройный, с высоким лбом и зачесанными назад, по моде, волосами. Учился на отлично и всегда был лидером во всем, одно слово – старший.

А вот Володя и не знал, чем заняться. Нет, задание он получил. Убрать коровник, накормить поросят и кур, гусей на пруд выгнать, телка на поле отвести, ну в общем то, что он и всегда делал. А потом? Ну да ладно, это потом.

Коровник, добротный сарай, был пристроен с задней стороны дома, крепкого пятистенка, в четыре больших окна по лицевую сторону с резными, выкрашенными белой краской наличниками, большими тесовыми воротами во двор. Хозяйство было большое. Кроме коровы были и поросята, и овцы, и гуси с курами, и даже лошадь. Но особая гордость хозяина – пасека в 100 ульев. Жили сытно, но и работать приходилось всем несмотря на возраст. Особенно с весны до зимы. И пахали, и сажали. А сколько сена нужно заготовить на всю зиму, а дров. Летом в поле да в лесу просто съедали всякие овода да слепни, а попробуй откажись. Да и не отказывался никто, зимой сытнее будет. Но скоро уже зима, а там отдыхай не хочу. Двор убрал, всех накормил, снег откидал, воды натаскал, дров принес, уроки сделал, да и лежи на печи.

Володя привычно сделал всю работу по хозяйству, и уже хотел пойти на пруд проведать гусей. Пруд был за огородом в сторону леса и, хотя гусей и сторожила большая и лохматая собака Найда, а бывало и таскала лиса гусей. И отец за это мог и выпороть. Но тут на двор, в большую дверь, справа от ворот ввалились человек семь мальчишек разного возраста от пяти до двенадцати, а то и четырнадцати лет. Пестрая толпа, одетая во что не жалко, шумела и галдела как воронье на ветле.

– Вовка, Сашка где? – выкрикнул тот, что стоял впереди всех, рыжий, лет восьми, худющий мальчишка. Он хоть был и не самый старший в компании, но был заводила. Всегда найдет чем заняться, хотя частенько от родителей и получал за эти занятия. Не всем нравилось, когда за ними в бане подглядывали или траву за сараем жгли, вместе с сараем. Но Колька не унывал. Одет он был в истрёпанные серые штаны, калоши на шерстные носки (видимо очень большие) и какое-то пальто или шинель, неизвестно с чьего плеча.

– К бабке Гальку повел, а тебе что? – Володя это сказал с видом хозяина дома и даже весь выпрямился и выпятил худую грудь вперед.

– В Колятовку с нами пойдешь, там вчера 7 домов сгорело, поглядим? – не меняя тона выкрикнул Колька.

Володя никогда не был на пожаре, да и дела он свои доделал. Опять же отец сказал не появляться до вечера дома. И не далеко до Колятовки, километров пять через огороды. В общем оснований для отказа не нашлось.

– Пойду, сейчас только переоденусь.

– Догоняй – толпа уже с шумом отходила от дома, поднимая по улице собачий лай.

Володя быстро переодел резиновые сапоги на ботинки, которые ему достались от Сашки, а тому от Лешки, скинул халат и одел пальто, которое прошло тот же путь, и выбежал на проулок. Ребятня ушла не далеко, но собрание разрослось, видимо кто-то еще примкнул.

Когда подходили к Колятовке их было уже человек десять, а то и больше. На пожарище шли смотреть как на представление. Какие развлечения в деревне? Кино раз в неделю из города привозят, да на него еще деньги нужны, да и не пускали ребятню туда. Ворон гонять и собак дразнить, что еще остается? Вот и искали занятие себе сами. Летом по садам лазили, да на рыбалку ходили, а зимой с горки в овраг на санях катались, да крепости строили. Без дела не сидели, домой не загонишь.

Деревенька эта была маленькая и небогатая, всего домов сто. Стояла на берегу речушки, которая в самом широком месте была метра три, которую и звали Колятовка.

Еще подходя к деревне, послышался какой-то шум, гам и запах гари. Володя вспомнил ночной запах, вот чем пахло, видимо ветром затянуло, подумал он.

Остановившись на краю деревни, на холме, шумная компания как-то приостановилась и разом замолчала. Всю дорогу они говорили, шумели и даже смеялись, а тут как оглушило.

Семь дворов с краю села были полностью сожжены, вместе со всем скарбом, сараями, и всеми постройками. Остались только бани, кое где, у кого были, потому что построены были за огородами, метров сто от домов. Но дворы сгорели как-то странно – дотла. Не остатков стен, не крыш, даже печи обвалились. Володя не видел раньше пожарищ, но спроси его кто сейчас, и, если бы он не знал, что пожар был вчера, сказал бы что сгорело уже давно и завалы уже растащили. Но горело вчера в ночь, и только сейчас на пепелищах ходили мужики и бабы, охали и вопили, что-то откапывая в золе.

Из деревни доносились отрывки бабьего воя и причитания:

– Ведь и выйти не успели, все погорели, – голос тонкий, громкий и тягучий, как на похоронах.

– А и детки малые, и старики, и бабы, – подхватывал второй голос.

– Хватит выть, уйди с глаз, снова беду накличешь! – это рявкнул мужик с рыжей бородой, в чудной высокой шапке, в солдатских галифе, и с какой-то жердью в руках. Этой жердью он пытался поднять половицы сгоревшего дома. Что он там рассчитывал найти? Вой тут же прекратился.

Чуть по дальше, во втором или третьем дворе видно было попа, он что-то пел и махал кадилом, слов не было слышно, только мелодия доносилось, низкая и угрюмая. А рядом с ним, с двух сторон, двое мальчишек с иконами ходили неотступно.

Ребята решили подойти ближе и начали было спускаться со своего наблюдательного пункта, но рыжий мужик увидел их, замахал руками и закричал.

– Убирайтесь отсюда, пришли зенки таращить, без вас людям горя мало. А ну как выпорю! – И для острастки поднял над головой жердь, как будто готовился броситься с ней на спускающуюся с холма ораву.

Он даже припустил бежать в их сторону, но остановился, увидев, что ватага остановилась, со злостью бросил жердь на землю, развернулся и пошел назад, опустив плечи и мотая головой.

Колька, который в другой раз бы обязательно связался бы с мужиком, и скорее всего получил бы от него, или потом дома, от своих, в этот раз был мрачен, повернулся и коротко сказал:

– Домой пошли, нечего тут.

Обратно шли молча, никто не шутил и не смеялся. Долго еще слышались бабьи причитания и пение попа. Уже у самой деревни одна из увязавшихся девчонок, чья-то сестра лет семи, шмыгая носом пробормотала:

– Змей пожег.

– Молчи дура, – зашикали со всех сторон, как будто она сказала что-то, что все знали, но сказать боялись, а она вот ляпнула, сама не понимая того, и теперь всем за нее влетит.

– Что молчи, вчера там похороны были, вот он и пожег, – не унимался писклявый голосок.

– Замолчи тебе говорят, не кликай беду, не поминай его – даже злость в голосе появилась, злость и страх. Дети часто слышат больше, чем им положено, а потом стараются похвастаться услышанным, вот мы какие, маленькие, а тоже что знаем. Это потом, с возрастом понимают, что иногда промолчать лучше, чем сказать, а некоторые вообще предпочитают ничего не знать, так даже спокойнее.