Николай Вязерский - Змей

Вошли в деревню и как-то не сговариваясь, молча разошлись по своим дворам. Нагулялись на сегодня.

Володя тащился за Колькой, ему нужно было к бабке обедать, и им было по пути. Он все думал о том, что там этот рыжий искал в подполе? Может кто спрятаться успел? А что, залез в подпол, огонь сверху, переждал и вылезай. Так ему тогда казалось. И страха никакого он не ощущал. Только грустно как-то было. Горе всё-таки, это и он уже понять мог.

– Ты в школу-то что не пошел, шесть ведь уже есть? – как-то вдруг спросил Колька, больше для того, чтобы не молчать. Они уже минут пять шли вдвоем в гору, мимо высоких, рубленых из отборного леса домов, мимо тесаных заборов и ворот.

– Отец сказал рано, в семь пойду.

– Им понятно рано, урожай подоспел, убирать надо, а ты в школу, а хотя и тоже правильно, успеешь еще. Я смотрю ты не из трусов, давай дружить. – И протянул руку.

Володя протянул свою в ответ. Вот это рукопожатие и связала двух ребят разного возраста дружбой до самой армии. Много они еще потом почудили.

Обед у бабки я пропущу, скажу еще раз только, что такой ее редко кто видел, а может и никогда. И наготовила много и ласковая, насколько могла, была. И просидели все у нее до вечера. Кроме Лешки, у него свои дела. А когда уходили, она с собой пирогов завернула и курицу, и бульона куриного для матери налила. И смотрела так жалостливо, чуть не плакала. А когда дети уже вышли в проулок и пошли к себе, все смотрела им в след и вдруг начала крестить и так неистов, упала на колени и молится начала, но этого никто уже не видел. Дети сытые и с гостинцами спешили домой.

Домой пришли когда уже смеркалось. Отца и Лешки еще не было, все сели за стол. Дверь в переднюю была плотно закрыта.

Пироги и курицу не разворачивали, и бульон матери занести побоялись, а ну как отец узнает. Сидели молча, пока не начало окончательно темнеть. Свет даже не думали включать.

Вначале пришел Лешка. Он всегда, приходил раньше отца, но буквально на немного. Так и в этот раз, вошел, скинул пальто, повесил за дверь на вешалку, подошел к ведру с водой, которое еще утром принес Володя, зачерпнул ковшом воду, и в это время на дворе послышался шум открывающихся ворот, и въезжающей телеги. Старшие кинулись на двор распрягать, а Володя зажег лучину и стал накрывать на стол. Галя ему помогала, как она думала, а на самом деле мешалась под ногами, и он постоянно ее отгонял.

Отец вошёл молча, прошел в переднюю и снова плотно затворил дверь. Галя, залезла на большой сундук, стоявший под окном, и косилась оттуда на закрытые двери, и уже давно бы разрыдалась, но баялась отца. Он вышел через минут десять, злой и угрюмый. Мальчишки вернулись со двора громко о чем-то споря, но увидев отца замолчали и расселись по своим местам за стол.

– Лошадь напоили? Зерна дали?

– Да, да, – хором ответили.

– Есть и спать. – вот и поспорь тут.

Ели молча и быстро. Обычно могли за столом расшуметься, рассмеяться и тогда, если не слушались с первого слова, отец мог дать по лбу деревянной ложкой. Очень больно и всем без разбору. Один раз даже ложку сломал о чей-то лоб. Потом, когда повзрослели, все говори, что о его. Ну кроме Гали, конечно, ее не обижали. Но сегодня ели молча. Большая тарелка с картошкой, оставшейся еще с утра, хоть и была холодная, но с курицей, которую завернула бабушка, и которая начинала уже «замерзать» и покрываться холодцом, было очень вкусно.

Отец доел, взял бульон и ушел в переднюю. Но быстро вышел обратно, прошел на двор.

– Спать,– добавил выходя.

Ему еще нужно было подоить корову, которая вернулась вместе с деревенским стадом и уже мычала на дворе, мучаясь полным от молока выменем. Да и много еще чего нужно было сделать по хозяйству, а может просто хотелось побыть одному.

Дети быстро управились с делами. Посуду помыли на дворе из-под рукомойника, остатки еды прибрали, покормили Найду, которая уже была в будке на дворе, ее вместе с гусями привел Лешка, и быстро улеглись по своим местам. Лешка задул лучину и лег последним. На улице уже стемнело.

Но вот уснуть быстро не получалось.

Ранняя осень, еще теплая и сухая, но темнеет уже рано, да и вообще в этих краях темнеет как-то быстро и сразу. Вроде бы еще только было светло, и вдруг солнце опустилось за лес и уже темно. Хорошо еще если луна и небо чистое. Звезд много, и они как-то близко, да и луна огромная. А когда пасмурно, полный мрак.

Вот в такой хмурый вечер, уже даже ночь, по деревенским меркам и должен был случиться, по-моему, этот разговор.

В задней избе большого деревенского дома там, где была печка, и большой стол, за которым только что они и ужинали, сидя на строганых лавках, было совсем уже темно. Там была лампочка, электричество в деревню провели этим летом, но вот уже неделю света не было, да и электрика в деревне не было, поэтому никто и не знал, что случилось. Авария, так председатель обычно говорил. Да и если бы даже и был свет, все равно бы его не включили, берегли. И если отец сказал спать, то спорить с ним никто не станет.

В темноте громко тикали часы, их не было видно, но очень даже было слышно. Два окна, выходившие на соседний дом и задернутые шторами, даже нельзя было различить на стене, никакого света от них не исходило. Но зато с улицы доносились звуки деревни: лай собак, скрипы и бряканье ворот, деревня еще не спала.

Большая русская печь занимала большую часть комнаты, а ее самая большая сторона выходила в переднюю избу, которую занимали родители. Она и обогреет, и накормит, а раньше в ней еще и мылись. Но теперь у них своя банька была, три года назад срубили.

На печи разместились три сына, старшему Лешке было около десяти, а младшему, Володе, как мы уже знаем, только шесть стукнуло. Ну а среднему, Сашке, так и было по середине, восемь с небольшим. А внизу, на широком сундуке было постелено Гале, ей еще и пяти не было, и для нее это была просторная постель. Правда иногда ночью она бывало и свалится со своего ложа, поэтому на ночь к сундуку придвигали лавочку, не так высоко будет падать.

Отец еще не вернулся со двора, и все лежали молча.

Галя на своем сундуке ворочалась и явно хотела поплакать, но вместо этого жалобным голосом спросила:

– Леша, Леш, а расскажи сказку.

– Какую еще сказку, спи давай.

– Ну Леша – протянул детский голосок снизу.

– Леш, а расскажи про змея, ты же знаешь, ты же все знаешь – вдруг неожиданно, даже для себя выдал Володя и мурашки пробежали по всему телу.

Лешка в другой раз обругал бы всех, но видимо подействовала обстановка, да и льстило ему, что его считают за всезнающего, а понаслышался он за сегодняшний день предостаточно, было что рассказать.

– Ладно – начал он полушепотом – только никому не пересказывать, а тебе Галька не реветь.