Олег Дивов - Цель и средства. Лучшая фантастика – 2021

Двери были все деревянные, крашеные, кособокие, разномастные. Ручки тоже были разные. Одна, с косматой львиной головой, почему-то показалась Маринке страшной, даже зловещей. По коже побежали мурашки. В ногу ткнулся влажным носом Серый и застучал толстым хвостом по полу.

В этот самый момент из-за бежевой облупившейся двери с номером два послышался детский плач, потом звук отодвигаемого стула, звонкий шлепок и раздраженное бормотание. И в то же мгновение с другой стороны, из-за спины, резко обрушился водопадный грохот сливного бачка и скрип просевших половиц.

Марина отпрыгнула к стене и прижала к груди сумку.

Из-за угла, совершенно не обращая внимание на вошедших, прошаркал, стуча большими тяжелыми ботинками, всклокоченный старик. От старика шел тошнотворный кислый запах. Маринка опустила голову, чтобы не смотреть на гадкого деда, но в тот же момент заметила на полу мокрые следы.

«Это он, наверное, в туалете мимо унитаза… – с содроганием подумала она, – а потом ботинками…»

Маринку замутило, к горлу подкатила тошнота. Пришлось поспешно прикрыть рот и нос ладонью.

Дядя Витя проследил за ее взглядом и снисходительно усмехнулся.

– Эт ниче, мать, пообвыкнешься, – преувеличенно окая, пообещал дядя Витя, – на селе все свои. Галя, – крикнул он в закрытую дверь, за которой плакал ребенок, – Яковлич опять оконфузился. Подотрешь? Или занята?

– Ладно, – ответил из-за двери высокий женский голос, и ребенок заплакал с удвоенной силой.

Маринка расстроилась и шла теперь тихо, вовсе опустив голову.

Дядя Витя открыл перед ней белую дверь с разболтанной металлической ручкой.

– Ваши ап… Короче, твоя комната. Смотри, обживайся, – серьезно сказал он, почувствовав, что новой жиличке совсем худо и тоскливо. – Вещи тут остались от прошлого жильца. Какие нужно, себе оставь. А остальное… позовешь меня или вон из шестой. На помойку отнесем.

Марина оглядела комнату.

По правде говоря, она представляла себе все совершенно иначе. Хотя комната была даже ничего: светлая, квадратная – четыре на четыре, с большим окном. На окне висел желтый от времени давно не стиранный тюль, но занавески не было. У самого окна стоял овальный стол с круглыми темно-коричневыми следами, по всей видимости, от горячей сковороды. У стола – деревянный стул, выгнутый как кошачья спина. У стены – узкая голая кровать с панцирной сеткой.

От вида сетки в груди что-то сжалось и противно заныло. Стало одиноко.

Странно было начинать новую, взрослую жизнь вот с такого вот железного остова. Ей почему-то казалось, что комната, в которой она будет жить, должна быть пустая. Только светлые стены, большое окно, стол, кровать, стул. Тут так и было, только пустоты отчего-то не было. Той пустоты, которую должна была занять она, Маринка. В этой комнате все еще кто-то жил. В этих кругах от сковородки на столе, в этом замызганном тюле…

У самой двери криво висела металлическая вешалка, закрытая цветной тряпкой, возможно застиранным женским халатом. И в этом всем тоже будто бы обитала чья-то душа. Душа очень грустная и ужасно усталая.

Под вешалкой стояла какая-то обувь и пара узлов с одеждой.

– А кто здесь раньше жил, – спросила Марина, – он что, умер?

– Бог с тобой, златая рыбка, – ответил дядя Витя, – родственники забрали. В Воркуту. Завернули деда Михалыча в пальто и увезли. Матрас и подушку забрали, а остальное Галка в узел завязала.

– А у меня подушки нет, – жалобно прошептала Маринка.

Дядя Витя растерянно поскреб пальцами короткий русый ежик на макушке.

– Да, деваха, – сказал он озадаченно. – Замуж идти, а приданого две дырки в носу да одна на мысу. Хотя… и с тем живут не тужат. Ладно, поищем тебе, дурехе, подушку.

Маринка присказки не поняла, но обещанию раздобыть подушку искренне обрадовалась. А еще тому, что жив незнакомый Михалыч и, значит, не будет являться ей по ночам из старого халата.

Дядя Витя скрылся за дверью. Маринка подошла к подоконнику и осторожно провела по нему пальцем. В пыли осталась грязно-белая полоса. На пальце – темно-серое жирное пятно.

Девушка отряхнула руки, стащила с вешалки у двери старый халат, поставила на кровать сумку, вытащила из кармашка носовой платок, брезгливо протерла пустую вешалку. Сняла и повесила ветровку.

На пороге появился дядя Витя, швырнул на сумку серую подушку и молча отсалютовал кривыми пальцами недалеко от темных очков.

Маринка хотела поблагодарить, но в этот момент за его спиной раздался женский голос.

– Вить, ты чего это в помещении в очках интересничаешь? – спросила молодая женщина, протискиваясь мимо благодетеля в дверь. Увидев Маринку, она прищурила и без того небольшие серые глаза и, брезгливо сморщившись, спросила: – Девок водить теперь сюда будешь?

– А то, – вызывающе буркнул дядя Витя. – Смотри, какую кралю отхватил. Одних мозгов грамм сто, а то и сто писят. Ты, Галка, человека не пугай. Ему тут еще жить.

Женщина фыркнула, подхватила застиранный халат, принялась сворачивать.

– Из этого, – она качнула головой в сторону вешалки и сваленного под ней добра, одновременно придирчиво осматривая девушку с головы до ног, – брать будешь что или сразу Сережу позвать? Может, мозгу в тебе и хватает, а вот до помойки ты все это сама не дотащишь…

– Я в институт буду поступать, – начала Маринка, словно оправдываясь за что-то перед суровой Галкой.

Та скептически поджала губы и собиралась ответить, но в этот момент заплакал ребенок, и соседка молча выбежала за дверь, крикнув на бегу куда-то в гулкую пустоту коридора:

– Сережа…

Открылась дверь. И тот же косматый старик отрешенно прошествовал на общую кухню. От кислого запаха Маринку повело, ноги подкосились, комнату крутануло перед глазами, деревянный пол ударил в плечо и бедро.

– Эк ты кисейная барышня, – констатировал дядя Витя, так и не подав руки, а Серый ткнулся носом в лицо девушке. – К Яковличу привыкнуть надо. Мы-то уж принюхались, а попервоначалу многих мутило. Но ты не дрейфь, через пару недель и не заметишь даже, что он прошел. Только вот подтираем по очереди, это ты учти…

Теплые, чуть дрожащие руки подняли Маринку, возле лица оказалась шершавая ткань футболки.

«Наверное, дядя Витя», – подумала девушка, не открывая глаз, заволновалась. Руки дрожат – а если выпил дядя Витя с утра, уронит еще. Испугаться как-то не пришло в голову. Слишком уж плыло перед глазами серое густое марево и звенело в ушах. Где-то внизу сопел и стучал хвостом Серый. От футболки, прильнувшей к щеке, пахло мылом. И Маринка с удивлением подумала, что такой человек, как дядя Витя, должен пахнуть табаком или одеколоном каким-нибудь жутким. А мыло пахло приятно.

Руки неуклюже опустили ее на край голой кровати. Маринка нащупала панцирную сетку, вцепилась пальцами, чувствуя, как отпускает тошнота. Теплая рука потрогала ее лоб. Холодный нос Серого ткнулся в колени.