Алексей Доронин - В двух шагах от вечности

Простой поиск в сети подсказал тогда еще маленькому Максиму, что на всей территории бывшего СНГ эти налоги тоже есть. Но он не стал разбивать бабушкиных идеалов. Тем более она была уже старенькая. Россию и Казахстан он посетил, став взрослым. Пейзажи ему понравились. А люди… особой разницы ни в худшую, ни в лучшую сторону он не заметил. Нет, они были совсем не плохие и дружелюбные. Разве что копов и чиновников больше, да и наглее те. И, как и в Западной Европе, на любую ерунду надо было покупать патенты, а штрафы за нелегальное предпринимательство были драконовские. И тоже мало куда можно было пойти, не заплатив.

В общем, ничего в его душе не шевельнулось, хотя он многого ожидал, перечитав по настоянию бабушки почти всю слегка ненормальную русскую классику.

Но услышал он те же самые разговоры о деньгах, о «тачках», об удачно проведенном отпуске в четырехзвездочном отеле, о площади квартиры и пристройках к дачному домику. Вот и вся «загадочная душа» и «пыльные тропинки далеких планет». Наверное, это было сказано о далеком прошлом.

Хотя и в Германии он не чувствовал себя на родине. Видимо, слишком много времени провел в разъездах. Но слово «космополит» он считал не ругательством, а комплиментом и, как многие, воспринимал себя гражданином Земли. И именно вера в ее единство, подкрепленная песнями про «Прекрасное далёко», привела его сюда, в далекую Мексику.

«Угощу товарищей», – подумал Рихтер, положил лепешки в термосумку и, свернув, убрал ее в рюкзак.

На ухе деревенской торговки, чье одеяние представляло собой смесь домотканого и фабричного текстиля, был закреплен клипсой допотопный беспроводной наушник. Очень старая система. Уж сколько было шуток стендап-комиков про тех, кто экраны на руку проецирует. Молодым достаточно было отправлять прямо в глаза. А тут вещица еще старше. Но Рихтер не осуждал старушку. Ему самому было удобно иногда управлять голосом или водить пальцем по виртуальной клаве. И он не понимал, зачем нужны для простых операций команды с окулярного сенсора… и тем более с нейроконтроллера, с его нормой ошибок одна к тысяче. Понты для зеленых выпендрежников. Серьезные люди не гонятся за новинками ради новинок.

Женщина между тем бормотала себе под нос, что никто не хочет ухаживать за скотом, а поля зарастают травой, – глядя на толпу молодежи, которая пришла вступать в La Milicia – один из вербовочных пунктов Народной милиции разместился в фойе гостиницы.

Из вращающихся стеклянных дверей как раз выходила партия тех, кто уже получил форму и амуницию. Макс узнал эмблемы и шевроны на камуфляже бойцов – трех парней и двух девушек с коротко подстриженными волосами. Узнал нашивку с перекрещенными мачете и автоматом, похожим на знаменитый «Калаш», который на Западе зовут «АК-47». Это оружие и тут уважали. Такие до сих пор были в строю, но ими вооружали только дружинников и только в глухих деревушках. Эти ополченцы из Канкуна были вооружены более новыми автоматами.

Не все из них были обитателями гетто. Вот эти пятеро – явно дети из среднего класса, из «хороших семей». Те, которые привыкли поручать своим умным домам и температуру душа, и приготовление пищи. Которые не смогли бы вспомнить день рождения матери или отца… да даже своей девушки или бойфренда – без напоминалки.

Почти все они были не из «Авангарда», а из «Фронта за реформы», который от него откололся. У «Авангадра» было к соцдемам-реформистам отношение, как к убогому братцу. Брезгливо-жалостливое – вроде и свои, родственники, но поддались правому уклону, боятся решительных мер, не хотят крови.

Многие из этих ребят, как Макс знал, были участниками первых мирных митингов против «дяди Ману» (как называли президента его сторонники, реальные и виртуальные), которые сотрясали страну еще с лета, а то и с весны. Еще когда уровень поддержки президента Мануэля Родригеса в баррио – бедных кварталах – оставался зашкаливающим. Именно они, относительно образованная молодежь, бузила уже тогда, в студенческих кампусах и старших школах, недовольная все новыми циркулярами и запретами.

Но реальное восстание масс этих юнцов быстро разочаровало. Потому что не дало им все свободы и блага на блюдечке, и потому что «вырвавшееся из стойла быдло» оказалось совсем не таким няшным, как они ожидали. И они стали тихо ворчать, а потом и проклинать революционеров. Но тоже тихо и по углам. Однако после объявления Мировым советом всех граждан восставших секторов скопом государственными преступниками, они – раз не сбежали из страны – поняли, что оказались в одной лодке с менее обеспеченными согражданами. Ведь их дома тоже оказались под прицелом.

В таких прибрежных городах, как Канкун, люди ощущали это особенно остро. Они не понимали, что для плавучей ракетной батареи нет разницы – и любая точка Южной и Центральной Америки вместе с Мексикой – под прицелом крылатых ракет, не говоря уже о боевых спутниках, от которых не спрячешься.

А значит, даже середняки (богатые-то сбежали почти все) волей-неволей вынуждены будут участвовать в обороне завоеваний «передового отряда трудового класса человечества», как называл себя в своих программах «Авангард». Хотя, конечно, и к чиновникам из «Авангарда», особенно перешедшим в него недавно и просидевшим острую фазу войны в кабинетах, а не в партизанских лагерях, у Макса были вопросы. Но поднимать их, как он думал, пока не время.

Кризис неплатежей, локауты и массовые увольнения выгнали людей на улицы, а блокировка корпорациями счетов неблагонадежным многим прочистила мозги. И теперь молодежь, выросшая в сети, на пищевом и культурном суррогате, была вынуждена столкнуться с реальной жизнью таким грубым способом.

Правда, Макс опасался, что для многих из них это просто еще одна интерактивная игра в V-реальности. Молодцы, конечно, но их стойкость под огнем не нужно переоценивать. Ни гибели друзей, ни обстрелов своих районов они еще не видели.

«Знают ли они, что смерть здесь – на самом деле? А если знают, то вдруг им это даже в кайф, по приколу?».

Но это до первого погибшего товарища, до первой собственной раны.

Максим смотрел на этих парней и девушек, которые, перешучиваясь, читали брошюру «El Libertad», и думал, сколько минут они продержатся даже против обычной кадровой полиции. Не против «riot cops» с дубинками, щитами и шокерами, а против антитеррористического спецназа с рельсовыми пушками. Не говоря уже о профессиональных убийцах из десантных подразделений Корпуса мира, каким он сам был недавно.

«Совсем зеленые юнцы, – подумал Рихтер. – Общаться привыкли с помощью эмотиков, как древние египтяне. По улицам родного города ходят как слепые котята, когда надо выйти в другой район. Привыкли, что всегда можно открыть карту перед глазами и прочертить нужный маршрут. Хорошо хоть пеший автопилот не прижился и лет пять назад его убрали, после того, как люди начали попадать под машины, бредя, как сомнамбулы. Но ничего, переучатся!», – подумал он, вспомнив, как занимался с молодняком стрелковой подготовкой в недавно открытом на ипподроме полевом лагере.