Алексей Доронин - В двух шагах от вечности

Хотя, если быть совсем честным, то взялась за это не вся НарВласть, а несколько командиров в некоторых муниципалитетах. Они же собирали конфискованные у мафиози предметы роскоши – те, которые бесполезны для простых людей, – и просто давили бульдозерами или прессом. В одном городе местные бойцы герильи сожгли, облив бензином, два десятка коллекционных автомобилей: «бентли», «астон-мартины», «роллс-ройсы», а также спорт-кары от «Ламборгини» и «Феррари». Полезный конфискат раздавали с грузовиков в трущобных кварталах. Наркотики сжигали мешками в крематориях и котельных вместе с трупами тех, кто их распространял. А иногда – и тех, кто покупал. Причем не всегда последние были трупами. Ходили легенды, что от этого дыма можно было словить сатанинский кайф и превратиться в вудуистского зомби, но Максим, который еще в Корпусе участвовал в ликвидациях наркоплантаций, знал, что это просто байки.

Попадал ли кто-то случайно под горячую руку? Возможно. Сначала все сетевые паблики и форумы были забиты жалобами на зверства chequistas и слезливыми рассказами о «бедных убитых мальчиках». Когда сеть закрыли, это переместилось в область слухов, граффити и наклеенных на стены плакатов. Может, и жаль этих людей. Но иначе, увы, не бывает, думал Максим. Нельзя очистить Авгиевы конюшни, не испачкавшись в дерьме, тем более Геракла со сверхчеловеческой силой у них не было.

Рихтер посмотрел на облака. Было пасмурно, и к вечеру вполне мог пойти дождь. Может, и не лучшая погода для пляжа, но выбирать не приходилось. Температура была обычная для этого времени года, вот только дул довольно прохладный ветерок.

Пока даже погода против гордой молодой республики. Максим подозревал, что майянка, хозяйка осла, близка к истине. Уж очень этот климатический fin del mundo случился «вовремя». Раз движущая сила Революции – обездоленные, то как еще заставить их сдаться и вернуться в стойло?

Сначала их лишили постоянной работы через автоматизацию – без этого никакого восстания и не случилось бы. Потом начали отбирать и временные заработки через локаут и разорение малого бизнеса. Но вместо того, чтобы притихнуть, люди взорвались гневом. Теперь логично с точки зрения кровососов было бы лишить их, многие из которых зависят теперь от маленьких огородиков, последнего источника пропитания. И тогда победа в широкой мексиканской шляпе.

«Нет. Что им жалкие клочки земли у мелких фермеров? Они хотят заставить плантаторов – то есть владельцев и акционеров агрохолдингов, которые сейчас изображают из себя „национальную буржуазию“ и носят красные ленты на своих костюмах haute couture, – десять раз подумать, поддерживать ли восстание».

Впрочем, Рихтер вообще не был уверен, что можно так ювелирно воздействовать на погоду. Это могли быть естественные колебания температуры, похожие на Малый ледниковый период.

Он бы отдал старушке солнечную панель и бесплатно – но уж очень аппетитно выглядели лепешки, которые правильнее было бы назвать «тортильи».

«Отдельные фермеры проявляют несознательность и не хотят кормить народную армию», – вспомнил Максим подзаголовок статьи в агитационном листке. Его выпускали на бумаге, чуть ли не на музейном оборудовании, на старых ротационных печатных машинах. И это был не единственный архаизм, к которому пришлось прибегнуть.

Д-реальность в городе не работала уже неделю, но у милиции и НарВласти была собственная локальная, которую, впрочем, использовали редко и только для важных дел – например, целеуказания, логистики и отдачи приказов.

Впрочем, прямо сейчас в локалке кто-то ругал социал-демократов «реформистов»: «Продались буржуям. Они не наши, они почти фашисты, не хотят передела собственности…». Макс видел, что не только коалиционное правительство Народной Власти было шатким. На улицах тоже единства не было и в помине.

После того как умер туристический сектор, весь лишившийся занятий, народ вынуждено слонялся по городу. Не было ни работы, ни досуга. Молодежи было тяжелее всего. Приходилось даже учиться общаться заново. Нельзя было отправить не только short messages, но даже обычные мэйлы. Нельзя было даже покататься на моноколесах и других подобных штуках, поскольку на время Особого Периода все устройства для ускорения движения в черте города запретили.

Поэтому многие бродили как лунатики. То застывали, то заговаривали с незнакомыми людьми. Это те, кто поинтеллигентнее. А многие детки из маргинальных семей слонялись по улицам с другими целями. Высматривая, что разломать или что прикарманить.

Уже озвучивались планы привлечь их на общественные работы – например, убирать не вывозившийся неделю мусор. И на подготовку городов к обороне. Было учреждено что-то вроде трудовой армии. Но пока объявлять массовую мобилизацию боялись. Добровольцев было предостаточно. Максима иногда раздражало некоторое раздолбайство местных. Хотя он подозревал, что, случись подобное где-нибудь в Молдавии, – раздолбайства было бы столько же. А в своей Германии он просто не мог представить подобную революцию. При всем его уважении к соотечественникам.

Со дня на день ждали ракетного удара или авианалета, но Мировой совет все медлил. И это вызывало у людей ложные надежды.

Сержант и военспец Максим Рихтер, командир отделения сводного отряда «Панчо Вилья» Второй интернациональной бригады имени Эрнесто Гевары, не верил, что обойдется без крови. Он сам служил той власти и знал, что, получив приказ, ее псы не задумаются ни секунды. Такие же бездушные и управляемые, как дроны.

К лепешкам он взял по карточкам бутылку соуса сальса и несколько банок фасоли. Текилу брать не стал. Хватит с мужиков и пивка, которое они уже наверняка набрали за наличные.

Деньги – и глобо, и старые песо, и даже крипты – были в ходу. Хотя международную валюту и собирались запретить, но пока руки не дошли. Цены на черном рынке уже взлетели до небес, а «черным» стала едва ли не половина от всего. Но параллельно с товарно-денежными отношениями выросла временная система обеспечения, которую Максим про себя называл «социалистической». Вслух это слово почему-то редко произносилось. Система работала с пробуксовкой, но все же кое-что нуждающимся людям доставалось.

А еще в эти дни зацвел пышным цветом бартер. На стихийных рынках и просто на улицах меняли всё на всё, но больше прочего ценилось горючее, батареи и инструменты. И еда, но не вся, а та, которая не портится. Консервы, например. Старые бумажные деньги еще ходили, и деньги с чипов – тоже. Но последним многие не доверяли. И было из-за чего. Взлом и жульничество случались сплошь и рядом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».