Алексей Кудесин - Школа богатырей

Странно. Григорий мог поклясться, что пару минут назад подходил к воротам и заглядывал в смотровое окошечко. Троицкий мост в длину имеет не меньше двух сотен саженей. Кто мог так быстро подобраться к воротам?

Григорий нахмурился. Неужели задремал?

Тук-тук-тук! Стук сделался требовательным. Гридень поглядел на спящего напарника. Может разбудить? Впрочем, всегда успеем. У Охапа малые дети, дома не поспишь…

Он подошел к воротам и раскрыл смотровое окошечко. Раскрыл и вздрогнул. По ту сторону ворот стоит человек в черном плаще.

Высокий. Окошечко находилось на уровне глаз не маленького Григория, незнакомцу же приходилось нагибаться.

– Кто таков? Что треба? – произнес стражник, стараясь, чтобы голос звучал бодро и строго.

Незнакомец ничего не ответил, только чуть сдвинул капюшон. Мелькнула бледная рука, из полумрака проступили черты.

Узкое, такое же бледное, как рука, лицо с тонкими губами, маленьким подбородком и выдающимся вперед острым носом. Но все это отходило на второй план, ибо властвовали на этом лице глаза.

Неестественно большие, яркие, словно подведенные черной сажей, с большими и хорошо прорисованными радужными оболочками неестественного ядовито зеленого цвета.

Какое-то время Григорий помолчал, глядя в эти слишком неподвижные глаза. Незнакомец не отвечал.

Может он глухой?

– Что вам нужно? Для обычных путников ночью ворота закрыты. Приходите…

И тут глаза незнакомца раскрылись. Григорий вздрогнул. Как может раскрыться то, что уже раскрыто?

Прежние глаза изломались и сложились, гридень понял, что они нарисованы на опущенных веках. Сейчас же веки поднялись…

Григорий застыл. Губы машинально закончили фразу:

– … утром.

– Я не могу ждать, – проговорил путник ровным очень холодным голосом. – Отворяй.

Лицо Григория осталось безучастным к приказу, а это был приказ. Не дрогнул ни мускул. Зато руки послушно дернули щеколду, едва слышно скрипнули петли.

Непорядок. Надо смазать.

Совершенно беззвучно незнакомец очутился по эту сторону калитки.

– Затвори.

Скрип, щелк-щелк.

– Продолжай бдеть.

Григорий повернулся лицом к воротам и замер. Второй гридень, как ни в чем не бывало, похрапывал, опираясь на копье.

– Хороша кукла. Хороша.

Незнакомец неспешно шагал по пустынным улицам города. С бледного лица смотрели ядовито зеленые неподвижные глаза.

Румяный краешек солнца только-только показался из-за далекого леса, а в княжьих палатах уже полно народа.

– Демон был обезврежен без нашего участия, – говорит молодой щегольски одетый парень. Из-под сдвинутой набекрень шапки высовывается чуб пышных волос. Заложенное за правое ухо гусиное перо и черные пятна на пальцах безошибочно выдают писаря. – Отрок, а вернее то, что в нем сокрыто, изгнало демона и лишило Иваша земной тяги. С произошедшим еще предстоит разобраться, одно можно сказать точно. То, чего мы все опасались – произошло. Теперь надо решить, как быть с носителем.

Парень умолк и отступил назад, давая понять, что закончил. Его ноги ни на миг не оставались в покое, переступали, как копыта возбужденного коня. Руки не находили себе места.

– Спасибо, Листок.

Во главе длинного дубового стола восседал князь московский Александр. Лицо худощавое и обветренное. Среди светлых слегка вьющихся волос запуталась седина. Борода короткая, прядка золотая, прядка серебряная. Локти князь утвердил на столе, ладони сцепленные в замок закрывают рот.

На князе белая рубаха, темные порты и сафьяновые скрипучие сапоги. На расшитом золотом поясе длинный кинжал в ношеных ножнах.

С обеих сторон от князя замерли воины в вороненом доспехе из личной охраны. Лица спрятаны под черными платами, руки лежат на рукоятях кинжалов. У каждого из-за левого плеча торчит короткий лук и оперения стрел.

– Теперь желаю слышать ваше мнение.

Князь обвел собравшихся острым взглядом чуть прищуренных серых глаз.

– Олег.

Калика сидел на другом конце стола и, казалось, был безучастен к рассказу писаря.

– Я не знал, что все это подстроено… – он машинально поправил переметную суму. – В любом случае, Любим тоже не знал. Он спас меня. Проявил настоящую смелость и доблесть…

– Мальчишка пренебрег приказом, – каркнуло из темного угла. К столу придвинулся высокий тощий тип. Урядник Фрол, правая рука князя. Желтоватая, как пергамент, кожа туго обтягивает кости. Абсолютно лысая голова, как бледная дыня, лежит на светлом воротнике гармошкой. Остальное одеяние выдержано в мрачных тонах, так любимых урядником. Тонкогубый рот окружен кольцом жиденькой бледной растительности. – В руки врагу могла попасть самая величайшая ценность княжества. Уму непостижимо! Да этого вашего Любима выдрать мало, а он ему медальоны сует!

– Я не нуждаюсь в поучениях человека, не имеющего никакого понятия ни о чести, ни о доблести… – калика вскинул подбородок. – За свои решения я несу ответ только перед первым богатырем Буслаем и князем Александром.

– Этим ты сейчас и занимаешься! – рявкнул урядник. – Отчитываешься перед князем Александром.

– Тихо, Фрол, – князь вскинул руку, и спорщики затихли. – Дай Олегу закончить мысль.

– Я вручил медальон. Других мыслей у меня нет, – пожал плечами калика. Фрол громко фыркнул и злобно оскалился.

– Что скажешь ты? – перевел на него взгляд князь.

– Отрок сам по себе нам не ценен. Ценно то, что сокрыто в нем. Он как кубышка с драгоценностью, – урядник осторожно положил на раскрытую ладонь маленький драгоценный камушек. – Кубышку не спрашивают что да как, ее прячут подальше от недобрых глаз.

Он быстро сжал кулак и убрал его под стол. Князь кивнул. Прищуренные глаза обратились к Листку.

– Что скажет Харитон?

Писарь застыл, что при его подвижности казалось неестественным. Зрачки парня расширились и медленно приняли обычный размер.

– Харитон… – проговорил парень и вдруг на глазах стал оживать до прежнего состояния. – Ах, Харитон. Первый библиотекарь полностью согласен с мнением уважаемого… урядника.

Писарь учтиво склонился в сторону Фрола. Казалось бы, уряднику обрадоваться поддержке, но тощий мужчина отпрянул, будто Листок бросил в него гадюку.

– Харитон считает, что отрок Любим еще пригодится нам для решения очень важных задач. И уверен, что без него эти задачи не могут быть решены.

– Как всегда туман и пыль… – тихо пробормотал Фрол, стараясь, впрочем, чтобы его не услышал Листок.

– Поэтому до поры до времени отрока стоит… – писарь развел руками, – приберечь.

– Ваше Святейшество? – голос князя преисполнился почтением.