Анджей Сапковский - Сезон гроз. Дорога без возврата

– Говори, Пратт.

– Как я уже упоминал, – преподобный уселся поудобней на своем троне, – я мечи у посредника покупать отказался. Но поскольку, как было сказано, он – персона, хорошо мне известная и достойная доверия, я предложил другой, куда более выгодный способ монетизации. Посоветовал, чтобы нынешний их владелец выставил мечи на аукцион. В аукционном доме братьев Борсоди, в Новиграде. Это крупнейший, с серьезным реноме коллекционерский аукцион, туда со всего мира съезжаются любители раритетов, древностей, редких произведений искусства, уникальных изделий и всякоразных диковинок. Чтобы приобрести какой-нибудь феномен для своей коллекции, чудаки эти торгуются, словно безумные, разнообразные экзотические чудеса идут у Борсоди иной раз за невообразимые суммы. Нигде не продать дороже.

– Говори, Пратт, – ведьмак стянул рубаху. – Я тебя слушаю.

– Аукционы в доме Борсоди проходят раз в квартал. Ближайший – в июле, пятнадцатого числа. Вор, несомненно, объявится там с твоими мечами. Если немного повезет, сумеешь отобрать прежде, чем их выставят на торги.

– И только-то?

– Это куда как немало.

– Личность вора? Или посредника?

– Личности вора я не знаю, – отрезал Пратт. – А посредника не выдам. Это мое дело, тут важны правила, договоры и доверие. Я бы потерял лицо. Я и так тебе много раскрыл, достаточно много за то, чего от тебя желаю. Выведи его на арену, Микита. А ты ступай за мной, Лютик, тоже поглядим. Чего ждешь, ведьмак?

– Я, так понимаю, должен выйти безоружным? Мало того, что голым по пояс, так еще и с голыми руками?

– Я обещал гостям, – пояснил Пратт, медленно, будто ребенку, – нечто, чего они дотоле не видывали. Ведьмака с оружием они не раз видывали.

– Ясно.

Он оказался на арене, на песке, в кругу вкопанных в землю кольев, залитом светом многочисленных лампионов, что висели на железных прутьях. Слышал крики, виваты, браво и свист. Видел колышущиеся над ареной лица, распахнутые рты, шалые глаза.

Напротив него, на другом конце арены, что-то шевельнулось. И прыгнуло.

Геральт едва успел сложить предплечья в знак Гелиотроп. Волшебство остановило и отбросило атаковавшую тварь. Зрители вскрикнули – в один голос.

Двуногий ящер напоминал виверну, однако был помельче, с матерого дога. Зато с более крупной, чем у виверны, головой. И куда более зубастой пастью. И значительно более длинным хвостом, истончающимся, словно кнут. Этим хвостом ящер энергично бил, мёл песок, сек колья. Склонив башку, он прыгнул на ведьмака снова.

Геральт был готов, ударил его знаком Аард и отшвырнул. Но ящер успел стегануть его кончиком хвоста. Зрители снова заорали. Запищали женщины. Ведьмак почувствовал, как на голом плече вспухает валик толщиной с колбасу. Он уже знал, зачем ему приказали раздеться. А еще он опознал противника. Был это вигилозавр, специально выращенный, магически мутированный ящер, используемый для охраны и стражи. Дело скверное. Вигилозавр считал арену местом, ему доверенным. Геральт же был непрошеным гостем, которого надлежало обезвредить. А в случае необходимости – и ликвидировать.

Вигилозавр обошел арену, отираясь о колья, яростно шипя. И атаковал, быстро, не дав времени на знак. Ведьмак ловко отскочил от щелкнувших челюстей, но не сумел уйти от удара хвостом. Почувствовал, как рядом с предыдущим вспухает еще один валик.

Знак Гелиотроп снова заблокировал атакующего вигилозавра. Ящер со свистом бил хвостом. Геральт уловил на слух разницу в посвисте, услышал его за секунду перед тем, как кончик хвоста хлестнул через спину. Боль ослепила, а по спине потекла кровь. Зрители неистовствовали.

Знаки же слабели. Вигилозавр кружил по арене так проворно, что ведьмак едва поспевал. Ему удалось уйти от двух ударов хвостом, от третьего он не уклонился, получил снова в лопатку и снова острым ребром. Кровь текла по спине ручьем.

Зрители рычали, орали и подпрыгивали. Один, чтобы лучше видеть, перегнулся через балюстраду, опершись о железный прут с лампионом. Прут подломился и вместе с лампионом рухнул на арену. Воткнулся в песок, лампион же упал на башку вигилозавра и запылал. Ящер стряхнул его, рассыпая вокруг каскады искр, зашипел, ударившись башкой о столбы арены. Геральт сразу же увидел свой шанс. Вырвал прут из песка, с короткого разбега прыгнул и с размаху воткнул железо в череп твари. Прут прошел насквозь. Вигилозавр забился, неловко размахивая передними лапами, попытался избавиться от дырявящего мозг железа. В неловком подскоке грянулся в столб и вгрызся в дерево. Некоторое время ящер еще бился в конвульсиях, рыл песок когтями и хлестал хвостом. Наконец неподвижно замер.

Стены дрожали от приветственных и радостных криков.

Ведьмак поднялся с арены по спущенной лестнице. Воодушевленные зрители набегали со всех сторон. Кто-то похлопал по опухшему плечу, он с трудом сдержался, чтобы не двинуть в зубы. Молодая женщина поцеловала его в щеку. Другая, еще моложе, отерла кровь у него со спины батистовым платочком, который тотчас же и развернула, с триумфом демонстрируя подругам. Еще одна, почти старуха, сняла с морщинистой шеи колье, пытаясь оное ему вручить. Выражение лица Геральта заставило ее смешаться с толпой.

Запахло мускусом, сквозь толпу, словно корабль сквозь саргассы, продрался огрокраснолюд Микита. Заслонил собой ведьмака и вывел.

Вызванный медик осмотрел Геральта, наложил швы. Лютик был бледен. Пираль Пратт – спокоен. Словно ничего и не случилось. Но, должно быть, лицо ведьмака сказало многое, поскольку – поспешил с объяснениями.

– Тот прут, кстати сказать, – произнес Пратт, – подпиленный и наточенный, упал на арену по моему приказу.

– Благодарю, что так быстро.

– Гости были на седьмом небе! Даже бургомистр Коппенраф доволен, аж сиял, а сукина сына непросто удовлетворить, обычно он крутит носом, мрачный, будто бордель утром в понедельник. Место в городском совете – ха! – у меня уже в кармане. А может, и выше сяду, если… Ты бы не выступил через неделю, Геральт? С подобным спектаклем?

– Только в том случае, – ведьмак дернул чудовищно болевшим плечом, – если вместо вигилозавра на арене будешь ты, Пратт.

– Шутник, ха-ха. Слышал, Лютик, какой шутник?

– Слышал, – кивнул поэт, глядя на спину Геральта и играя желваками. – Но это было сказано не в шутку, а всерьез. И я тоже совершенно серьезно сообщаю тебе, что торжества по случаю брака твоей внучки своим выступлением не украшу. После того, как ты обошелся с Геральтом, можешь забыть об этом. Как и о прочих вероятных оказиях, включая крестины и похороны. В том числе и твои собственные.

Пираль Пратт глянул на него, в змеиных глазках что-то блеснуло.

– Не проявляешь уважения, певец, – процедил. – Опять не проявляешь уважения. Напрашиваешься на лекцию? На науку…