Надежда Щетинина - Всё или ничего: жизнь на кону! Том 1. Путь Лесоруба

– Если Вы не найдете денег в течение недели, то придется отключить капсулу, – продолжает доктор. – К тому времени его мозг окончательно самоуничтожится.

Я лишь растерянно киваю, рассматривая родное лицо брата.

Творец, ну, как же так? Только вчера я была счастлива: у меня были родители, был брат, была работа, была учеба в Академии. А что сейчас?! Родители погибли, брат медленно умирает в криокапсуле, учеба летит к черту, потому, что я просто не смогу на свою нищенскую зарплату продавца наскрести денег на оплату обучения!

– Давайте я провожу Вас к Вашим родителям, – спокойно произносит врач и подталкивает меня к выходу. Я лишь безучастно следую за ним, лишь сейчас начиная сознавать, что я осталась абсолютна одна. Нет больше родителей, которые могли бы решить проблему. Нет больше никого, кто мог бы помочь.

Мы продолжаем идти по коридору, пока не возвращаемся на площадку к лифтам. Врач нажимает на какую-то цифру и лифт в течение пары секунд спускает нас вниз.

И опять длинные, мрачные коридоры, покрашенные все в тот же белый цвет. Невольно съеживаюсь, ощущая сильный холод. У меня даже возникает ощущение, что стоит мне дыхнуть и изо рта у меня вырвется пар, но, наверное, это всего лишь моя больная фантазия.

Наконец, продолжая поддерживать гнетущее молчание, доходим до широких двустворчатых дверей.

Врач раскрывает двери, и мы входим в просторное, пустое помещение. Сразу обращаю внимание на то, что на стене напротив виднеются множество ячеек. Врач же, не обращая внимания на противоположную стену, разворачивается направо и подходит к небольшому металлическому терминалу. Не успевает он задеть ладонями экран терминала, как напротив нас проецируется изображение молодого мужчины в белом халате.

– Приветствую вас, Марциус Клирр.

– Здравствуй, Отт. Со мной пришла дочь Ольховских, да-да, те жертвы автокатастрофы, поступившие сегодня. Ей бы попрощаться с ними.

– Пару минут, – кивает он и разворачивается к ячейкам. Подойдя к крайней ячейке слева во втором ряду снизу, он открывает ее. Запускает руку внутрь и вытаскивает полку с лежащим на нем голым телом. Подхожу и понимаю, что это на полке лежит мама.

Закрываю глаза, не в силах видеть это зрелище.

– Уберите, – шепчу, плотно закрыв глаза и заливаясь слезами. – Я не могу на это смотреть!

Слышу, как полка с громким лязгом задвигается обратно. Затем глухой стук закрываемой ячейки.

– Ваши родители будут сожжены через час. Вы останетесь?

Замираю.

Это все политика нашего идиотского государства. Места для проживания не хватает даже для живых людей, куда уж там для мертвых, поэтому кладбища и т.п. объекты были законодательно запрещены, а все умершие люди должны быть в обязательном порядке сожжены в крематории при больнице в течение 5 часов после констатации смерти. Ничего личного, всего лишь голый рационализм и ничего более.

Раньше я считала данную меру логичной, по крайней мере, до тех пор, пока на полке в морге не оказались мои близкие.

– Да, я останусь, – произношу глухим, лишенным эмоций голосом, хотя внутри все горит, плачет, бесится от боли.

– Тогда Вы можете проследовать в приемную больницы, – продолжает врач. – Либо остаться здесь.

Вздрагиваю от предложения.

– Я останусь, – вновь повторяю, устало прикрывая глаза.

– Хорошо, не будем Вам мешать попрощаться с Вашими близкими, – произносит врач, кивая ИИ. Тот, соглашаясь, испаряется в воздухе, ну, а сам врач покидает меня, возвращаясь в свой кабинет.

Я остаюсь совершенно одна в пустом помещении, наполненном трупами. По крайней мере, трупами, лежащими в ячейках.

Медленно сползаю по стеночке вниз, усаживаясь на голый и холодный пол. Прижимаюсь спиной к ячейке, за которой находится мама.

– Ма-а-ам, – шепчу я осипшим голосом. – Ма-а-ам, не покидай меня, пожалуйста! Ты мне так нужна! Па-а-ап, там твой сын лежит в криокамере! Ему нужна помощь! Он умирает! Ну, почему Вы оставили меня совершенно одну?! Я ведь не способна решить эту проблему! Не способна! Мама, папа, вернитесь, пожалуйста! Я не могу без вас! Я хочу к ва-а-ам! Ну, почему я не была с вами?! Лучше бы это я умерла, а не Вы! Ма-а-ам, па-а-ап!

Отчаяние захлестнуло меня с головой, и я завыла в голос, изливая пожирающую меня боль. Вот так вот одномоментно потерять все и всех. Вот так вот в одну секунду потерять всю семью и остаться одной наедине с серьезной финансовой проблемой: спасение жизни брата.

Не знаю, сколько я так просидела, плача и подвывая. Время как будто остановилось. Нет, время просто перестало для меня существовать. Я просто мечтала раствориться и исчезнуть, последовать за своими родными на тот свет, если он существует. Или просто исчезнуть, если после смерти нас ждет лишь Забвение. Я была готова согласиться на все, лишь бы только эта боль ушла, исчезла.

– Простите, – от двери раздается несмелый голос и в помещение осторожно втискивается молодой парень. – Я пришел провести процедуру кремации. Вы – Ольховская?

Я пытаюсь ответить, но голос подводит и вместо слов изо рта вырывается лишь бессвязный хрип. Часто-часто киваю.

– Соболезную, – тихо произносит парень, подойдя ко мне. – Можно?

Он кивает на ячейку, за которой находится моя мама.

С трудом понимаю, что своей спиной загораживаю проход. Пытаюсь встать, но ноги, окоченевшие за час сидения на холодном полу, отказываются повиноваться. Парень, догадавшись, подает руку, помогая приподняться и отойти/отползти в сторону. После этого он открывает ячейку и запускает внутрь руку с каким-то предметом. Затем резко выдергивает и захлопывает дверцу ячейки. Успеваю заметить, как взметнулись в воздух яркие вспышки пламени. Точно таким же образом он поступает и со второй ячейкой, находившееся, оказывается, прямо внизу под маминой, в которой, как, оказалось, находился мой отец.

– Вот и все, – произносит парень и выходит.

Продолжаю стоять и тупо смотреть на ячейки.

Как же это все пошло… Просто пришли и сожгли, как нечто, отслужившее свой срок. Как же я ненавижу наше государство! Мало того, что живем, как рабы, так и достойной смерти не заслуживаем!

Вновь падаю на пол, подползая к ячейкам родителей. Прижимаюсь к ним, чувствуя исходящее от них тепло.

Моих родителей больше нет. Нет, не верю. Не верю, даже видя, как их тела сожгли. Нет, этого просто не может быть! Это просто страшный сон и скоро я проснусь в своей кровати! Буду собираться на работу!

Для того чтобы убедиться, что я действительно во сне, с силой сжимаю пальцами кожу на руке. Резкая боль. Но вот пробуждения не произошло, я все так же продолжаю сидеть на ледяном полу.

Дверь раскрывается, и на каталке ввозят тело молодого мужчины. За каталкой вбегает заплаканная старая женщина: