Рейчел Хартман - Серафина

– Фина! Мы как раз говорили о тебе!

Это привилегия принцессы – никогда не испытывать социальной неловкости. Она улыбнулась, совершенно не испытывая стыда. Солнечный свет, льющийся через окно позади нее, создавал ореол вокруг золотых волос. Я присела в реверансе и подошла к клавесину.

Принцесса Глиссельда поднялась со своего места у окна и поплыла за мной. Ей было пятнадцать, на год младше меня, и из-за этого учить ее было странно. Для своего возраста она была миниатюрной, из-за этого я ощущала себя неуклюжим великаном. Ей нравилась украшенная жемчугом парча. Принцесса обладала такой уверенностью, о которой я и мечтать не могла.

– Фина, – прочирикала она, – познакомься с леди Милифреной. Она, как и ты, отягощена без надобности длинным именем, поэтому я зову ее Милли.

Я кивнула, здороваясь с Милли, но прикусила язык, чтобы не ответить, как глупо звучит этот комментарий от человека по имени Глиссельда.

– Я сделала выбор, – объявила принцесса. – Я буду выступать на концерте в честь годовщины Мирного Договора, исполняя гальярду и павану [10] Гальярда и павана – торжественные церемониальные танцы итальянского происхождения, распространенные в Европе в XVI в. . И музыку не Виридиуса, а Терциуса.

Я остановилась, держа книгу в руке и взвешивая свои следующие слова.

– Арпеджио [11] Арпеджио ( итал . arpeggio, от arpeggiarе – «играть на арфе») – музыкальная техника, заключающаяся в последовательном взятии нот аккорда. При арпеджио аккорд получается разобранным по нотам – ноты звучат одна за другой, но общая длительность созвучия остается прежней. Терциуса были для вас очень сложной задачей, если вы помните…

– Ты намекаешь, что моих навыков недостаточно? – Глиссельда угрожающе подняла подбородок.

– Нет. Я просто напоминаю вам, что вы назвали Терциуса «паршивой зловредной жабой» и кинули ноты через всю комнату. – Тут обе девушки рассмеялись. Я добавила так аккуратно, словно ступая по шаткому мосту: – Если будете репетировать и принимать во внимание мои советы о движении пальцев, вы сможете хорошо поработать над ним. « Достаточно хорошо, чтобы не опозориться», – могла бы добавить я, но это показалось мне неразумным.

– Я хочу показать Виридиусу, что играть Терциуса плохо лучше, чем играть его ничтожные мелодии, – сказал она, качая пальцем. – Могу я достичь такого уровня мелочной мстительности?

– Без сомнений, – сказала я, а затем подумала, стоило ли отвечать так быстро. Обе девушки снова смеялись, и я решила, что опасность миновала.

Глиссельда уселась на скамейку, потянула свои элегантные пальцы и занялась Терциусом. Однажды Виридиус объявил ее «такой же музыкальной, как вареная капуста» – громко и перед всем двором, – но я считала, что она прикладывает много усилий и ведет себя заинтересованно, когда с ней обращаются уважительно. Мы бились над этими арпеджио больше часа. У Глиссельды маленькие руки – репетировать будет нелегко – но она не жаловалась и не сдавалась.

Урчание моего желудка прервало урок. Даже мое тело может быть грубым!

– Мы должны позволить твоей бедной учительнице пойти на обед, – сказала Милли.

– Это был твой живот? – оживленно спросила принцесса. – Я могла бы поклясться, что в комнате был дракон! Защити нас, святой Огдо, а то она обглодает наши косточки!

Я пробежала языком по зубам, пытаясь успокоиться.

– Знаю, что оскорблять драконов – нечто вроде национального спорта для нас, гореддийев, но Ардмагар Комонот скоро прибывает, и не думаю, что его позабавят такие разговоры.

Псы святых. Я была колючей, даже когда старалась не быть такой. Она не преувеличивала.

– Драконов ничто не забавляет, – сказала Глиссельда, поднимая бровь.

– Но она права, – сказала Милли, – грубость есть грубость, даже ненарочная.

Глиссельда закатила глаза:

– Знаете, что сказала бы леди Коронги? Мы должны показать им свое превосходство и поставить их на место. Занять лидирующее положение, или они займут его. Драконы не понимают другого языка.

Это показалось мне чрезвычайно опасным способом взаимодействия с драконами. Я колебалась, неуверенная, вправе ли я исправлять леди Коронги, гувернантку Глиссельды, которая стояла выше меня по положению во всех возможных смыслах.

– Почему ты думаешь, они наконец сдались? – спросила Глиссельда. – Потому что почувствовали наше превосходство – военное, интеллектуальное и моральное.

– Так говорит леди Коронги? – спросила я взволнованно, хотя пыталась это скрыть.

– Так все говорят, – фыркнула Глиссельда. – Драконы нам завидуют. Вот почему они принимают нашу форму, когда могут.

Я уставилась на нее. Голубая святая Пру, Глиссельда когда-нибудь станет королевой! Она должна понимать истинное положение вещей.

– Мы их не победили, что бы вам ни рассказывали. Наша дракомахия дает нам приблизительное равенство. Они не смогли бы победить без напрасных потерь. Они не сдались, а только согласились на перемирие.

Глиссельда сморщила носик:

– Хочешь сказать, что мы совсем не властвуем над ними?

– Нет, к счастью! – сказала я, вставая и пытаясь скрыть свое волнение, меняя местами нотные листы на пюпитре. – Они бы этого не потерпели. Они бы ждали, пока мы не расслабимся и ослабим защиту.

Глиссельда казалась глубоко взволнованной.

– Но если мы слабее, чем они…

Я оперлась на клавесин:

– Дело не в силе или слабости, принцесса. Почему, как вы думаете, наши народы сражались так долго?

Глиссельда сцепила руки, слово читая маленькую проповедь:

– Драконы ненавидят нас, потому что мы справедливы и нас любят святые. Зло всегда пытается разрушить добро, восставшее против него.

– Нет. – Я чуть не ударила по крышке клавесина, но опомнилась вовремя, замедлив движение и дважды похлопав по нему. Тем не менее девочки уставились на меня круглыми глазами в ожидании ответов. Я постаралась смягчиться. – Драконы хотели вернуть эти земли. Горедд, Нинис и Самсам были их охотничьими угодьями. Здесь обитали крупные животные – олени, туры, шерстистый олень – и паслись такими стадами, что тянулись до горизонта, прежде чем мы пришли и вспахали землю.

– Это было очень давно. Не могут же они все еще скучать по ним, – заметила Глиссельда.

Я одернула себя, что неразумно делать выводы о ее уме по ангельскому личику. Ее взгляд был таким же проницательным, как у ее кузена Люсиана.

– Наш народ мигрировал сюда два тысячелетия назад, – сказала я. – Это десять поколений драконов. Стада вымерли примерно тысячу лет назад, но драконы действительно все еще ощущают потерю. Им достались лишь горы, где их популяция уменьшается.

– Они не могут охотиться на северных равнинах? – спросила принцесса.