Илона Ивашкевич - Легенда о Мантикоре. Пропащая душа

– Если вернуть и закопать, где нашли, то да. Только вот кто тебе её отдаст-то? Живые-то давно её проворонили, мёртвым магам она досталась. Уж эти из своих костяных лап её никогда не выпустят. У нас же, как говорится, «что мертвецам досталось, то пропало». Знаешь, сколько золота они в своих могилках хранят?! Сколько вещей диковинных?! Сколько артефактов магических?!

– Так что ж не сходишь и не заберёшь?

– Дурак я что ли: мёртвых тревожить? Чтобы они каждый вечер под моими воротами торчали? И скрыться от них нельзя – везде найдут. Были умники, что хотели добро мёртвых к рукам прибрать, да только где они: сами свои могилки от чужих стерегут. А Мортель жив… Кстати о могилках…. Ты как Призрачный мост перешла?

– Какой такой мост?

– Тот, что ведёт из южных земель через Киттеру? Сама догадалась, как камни оживить, или подсказал кто?

– Само как-то все получилось, – уклончиво ответила Эура, потягивая крепкое домашнее вино из глиняной кружки. – Может и сделала чего-то, только я не помню. На разбойничью засаду нарвалась, коня подстрелили. Еле ноги унесла.

– У моста или чуть дальше? – задумчиво спросил Мортель.

– У моста.

Мортель почесал куцую бородку могучей волосатой рукой и отложил тряпку.

– Кто-то погиб в той передряге?

– Я не знаю.

– Рассказывай что знаешь.

– Да ничего я не знаю… Лошадь подо мной подстрелили, может, и людей ранили.

– Конская кровь попала на камни, – задумчиво проговорил Мортель. – Ай да орки! Ай да твари! Я много лет хотел узнать, как они в южные земли через Киттеру перебираются, а ответ у меня под носом был! Мост-то местные раньше Хавонесильтой звали, Лошадиный Мост, дескать. Я ещё думал: чей-то он лошадиный? А вот оно что: орки духов моста кровью поили конской! Старый дурак! Я ещё много лет просил шаманов тайну открыть, так они такую цену заломили!

– А с чего ты решил, что тебе крови будет достаточно? Может мне колдовать пришлось? Или ключ у меня есть?

Мортель в ответ громко захохотал.

– Девочка, я здесь гостиницу держу дольше, чем ты по свету бродишь: колдунов, магов и прочую магическую шушеру за версту чую. Из тебя маг, как из облезлой кошки снежный барс. У тебя с собой нет ни артефактов, ни амулетов, ни свитков, ни грамот верительных от магических гильдий. Да у тебя даже палочки волшебной нет, что уж говорить о магическом посохе. К тому же ты с юга, а маги я скажу у вас не очень. Да и нет там просто-напросто магов.

– Зато у нас войны хорошие и охотники. Кстати, охотнику в здешних местах работы не найдётся?

– Тварьему богу молишься?

– Какому богу?

– Понятно. Для охотников у нас работы нет. Хотя.… У меня вот сестрёнка сбежала месяц назад, с заезжим торгашом: задурил девке голову коробейник проклятый, да и увёз с собой. Как жить дальше: не знаю. Пойдёшь ко мне работать хозяйкой? Деньгами не обижу, – подмигнул Мортель.

– Нет, – покачала головой Эура.

– Ты что так сразу отказываться, – обиделся Мортель.– Ты подумай, я тебе дело предлагаю. Ты сама долго в горах не протянешь. Тебя или дикие звери сожрут, или мертвяки на тот свет утянут, а у меня сухо и тепло, замки крепкие да защита магическая хорошая: ни одна нежить не сунется.

– Нет, Мортель спасибо за заботу. Мне одна дорога: на север. Ты б лучше мне комнату показал, где можно кости бросить, ато ночь в мёртвых посёлках меня вымотала.

Мортель выполз из-за стойки и, подволакивая правую ногу, побрёл к лестнице помпезной змеёй извивающейся вокруг центральной колонны.

– На кладбище кости бросишь… вместе с желудком, – обернулся Мортель, опираясь о резные позолоченные перила. – Комнату тебе сейчас покажу. Как раз, на вечер приготовил. Вчера благородная госпожа по дороге к ведьмам останавливалась. Думал я, сегодня вернётся, ан нет, у ведьм ночевать осталась.

Несмотря на то, что никого кроме Мортеля в таверне не было видно, бронзовые масляные светильники, развешенные через каждые двадцать шагов, ярко горели, освещая узкий коридор, обитый деревянными панелями, вереницу дверей с начищенными до блеска бронзовыми номерками, потёртый ковёр цвета гнилой вишни и мелкие пасторальные картинки в прямоугольных рамках.

– А что за госпожа?

– Не принято у нас спрашивать, если не рассказывают, да говорят жена самого Маркуса Чёрного Когтя, правителя земель по ту сторону от Врат!

При упоминании благородного имени Мортель благоговейно закатил глаза, словно господин Маркус был одним из множества богов, великим магом или святым.

– И что же нужно было такой благородной госпоже у ведьм?

– Ясно что. Наследника родить хочет, вот и пришла к костяным бабам за помощью.

– А к мужу своему обращаться не пребывала? – Усмехнулась Эура,

– Ты бы свой язычок за зубами попридержала, пока не оторвали, – огрызнулся Мортель. – Дело тёмное, слухи ходят разные, но напортачил где-то наш господин. Говорят, прокляли его. С тех пор ни одна из местных девушек не может родить ему сына.

– Так взял бы из неместных.

– А ты откуда такая умная взялась, – огрызнулся Мортель. – Взял уже. Жена господина Маркуса, говорят, откуда-то с севера. Поговаривают, неблагородных она кровей, простолюдинка, да с добрым сердцем. Только все напрасно, детей у них нет. Сколько магов привозили, кудесников всяких, да все без толку. Пришли. Вот твоя комната. Темновато, правда, но если хочешь, свечей ещё принесу.

Я много думала над этим…. Что было бы, если бы я уступила тогда, поступила иначе? Что было бы, если бы сломавшись под напором матери, впервые поднявшей на меня руку, согласилась принять предложение достопочтенного Хайдгера? Что было бы, если бы я, испугавшись трудностей дороги, осталась у гостеприимного Мортеля. Что было бы.… У меня нет ответа на эти вопросы.

Маленькая комната на постоялом дворе, затерявшемся среди лысых горных вершин, казалась роскошными палатами после ночи в мёртвом городе. Откровенно сказать, это был лучший номер в таверне «Приют живого странника». Здесь были и большая кровать с резной спинкой украшенной изящными статуэтками человекоподобных крылатых и хвостатых существ, и трюмо с большим зеркалом и маленьким пуфиком, и ковёр, лежащий у камина. И не важно, что алый балдахин давно проела моль, а мелкие детали у фигурок отбили неаккуратные постояльцы; что все ещё пахнущее женскими духами трюмо покосилось, припадая на одну из кривых ножек, так и норовило свалиться на подпиравший его сундук; что засиженное мухами зеркало потемнело от времени и отражало лишь пыль; что бордовая парча на пуфике давно протёрлась, а некогда белоснежный ковёр пожелтел и стал похож на облезлого домашнего кота. Обстановку дополняли выцветшие гардины с потрепанными позолоченными кистями и стоявшая в углу ваза с бумажными лилиями. Но в комнате было тепло: в камине горел огонь, и сквозь плотно затворенные обитые сталью ставни не проникало ледяное дыхание зимы. Подперев для верности дверь стулом, девушка разделась и юркнула под одеяло. Почувствовав себя счастливым человеком, Эура быстро заснула, прижимаясь щекою к лежащим на подушке ножнам меча.