Илона Ивашкевич - Легенда о Мантикоре. Пропащая душа

– Любава отдаст за неё целое состояние.

– Ты можешь сам отвезти рабыню к Любаве в славный город Скревен, но она заплатит за это, – мужчина брезгливо ткнул Эуру носком сапога. – Не очень много.

– Путь до Скревена не близок, – отвёл глаза командир.

– Можешь не заговаривать мне зубы. Наслышан я твоих подвигах, орк. Ты, Вархвар, пытался протащить тролленка через ворота, подрался со жрецами Ваера, поругался с Любавой, набедокурил в Скревене. Так что тебя, мой славный Вархвар, к городу на выстрел не подпустят. Хотя нет, подпустят, но только на выстрел…

Пайкор сел на корточки и принялся осматривать Эуру, словно щенка. Приподняв губу, мужчина осмотрел зубы; заглянул в мутные, затуманенные снадобьями глаза; проверил волосы и уши.

– Сколько, если не секрет, ты хотел за эту женщину?

– Двести золотых, – заявил орк, решив, что товар покупателю понравился.

– Больше сорока не дам. Придётся потратиться на подарки для стражи ворот, чтобы протащить её в КаулютМаа.

– Зачем вятку. У этой пропуск есть, – орк стянул перчатку руки девушки, обнажая татуировки.

– Отвратительная гоблинская работа…– Поморщился пайкор вставая. – Татуировки сожгли кожу. Они наверняка останутся даже после прохода через Врата. Товар порченный.

– Порченный? – Обиженно взревел орк. – У Вархвара всегда хороший товар: платить за перевозку в КаулютМаа не надо, – он демонстративно загнул большой палец. – Родственники искать не будут, – орк загнул второй палец, пропустив отсутствующий указательный. – Раны ей Сахвир залечил, – орк загнул следующий палец. – Любава за неё двести золотых отдаст. … Или ты обмануть меня хочешь?

– Хорошо, – согласился пайкор. – Пятьдесят золотых.

– Сто пятьдесят!

– Шестьдесят.

– Сто!

– Шестьдесят и ни золотым больше. Забирай деньги или просто перережь ей горло. Все равно не сможешь никому продать её в Сауке. Ты же знаешь, только я вожусь с беспокойным товаром.

– Сто!

– Шестьдесят моя последняя цена, Вархвар. Хочу отметить, что я поднял цену, только в знак нашей давней дружбы. Ты же знаешь, как я ценю своих друзей.

– По рукам, – скрипнул зубами орк, понимая, что продешевил.

– Как звать её?

Орк пожал плечами и, бросив взгляд на сползшую с предплечья повязку, прорычал: «Мантикора.»

– Хорошее имя.… Для зверя….

Пайкор быстро отсчитал шестьдесят золотых и скрылся в юрте. Пайкоровы слуги надели кандалы и потащили девушку к стоящим рядом баракам. Орк все стоял на опустевшем дворе, задумчиво почёсывая лысую голову. Торговец из него был никакой.

Девушка очнулась на полу клетки, которую две старые клячи медленно волокли по узкой горной дороге. Клетка раскачивалась, норовя свалиться в пропасть, на дне которой грохотал поток. Когда колесо повозки наезжало на камень, клетка жалобно скрипела. Рядом с Эурой на старых корзинах и тюках сидело ещё семь или восемь женщин. Они жались друг к другу, кутались в грязные плащи, пытаясь спрятаться от пронизывающего ледяного ветра. Перед повозкой ехали пайкоры-охранники на холеных гнедых лошадках, позади – тянулся унылый караван. Одна за другой клетки ползли по дороге, волочимые худыми, точно скелеты лошадьми. В клетках сидели, лежали, стояли люди.

– Где я? – Спросила Эура у сидевшей рядом девушки.

Девушка что-то монотонно бубнила, перебирая старые чётки. Подняв мутный взгляд на Эуру, она ответила на незнакомом языке и снова принялась медленно перебирать облезлые деревянные бусины худыми загорелыми пальцами.

– В пайкоровы копи, – послышался тихий шёпот. Эура повернула голову. В углу, поджав худые ноги, сидела древняя старуха в грязном потрепанном балахоне. – А дальше как повезёт, или куда повезут. Повезёт – попадёшь в бордели славного города Скревена, а не повезёт – сгниёшь в рудниках. – Старуха хрипло засмеялась, обнажая пеньки зубов, но смех тут же перешёл в сухой кашель, сдавивший впалую грудь. Старуха согнулась и захрипела. Когда кашель прекратился, она сплюнула кровь, вытерла тонкие потрескавшиеся губы сухой морщинистой ладонью и стала осматривать Эуру, щуря голубые выцветшие глаза.

– Как же плохо-то все, – только и произнесла Эура.

Сумку, вещи, золото, снадобья – все унесли орки, оставив лишь одежду да браслет из пробитых насквозь игральных костей, подарок Матиаса.

– А бежать из рудников можно, добрая женщина?

– Бежать? Ишь, какая прыткая: ещё не доехала, а уже бежать! – Старуха снова зашлась смехом, перешедшим в кашель. – Видишь воронов над той горой? Туда нелюди сбрасывают нечистоты и трупы рабов, чтобы не приманивать подземных тварей в свои туннели. За ней будет вход в пещеры. Туда они свозят всех пленников пойманных в этих землях. Всех тех, кто пытался выжить в этих горах или добраться до ворот ТрайЕлоссы. Отсюда тайными тропами рабов переправляют за ворота, а там они расходятся по всей КаулютМаа до самых Арденновых пустошей… Люди – товар ценный, но не редкий. Иных купят в весёлые заведения Скревена, иные – поедут в столицу богатым господам на потеху, иные – на южные поля спину гнуть, иные на галеры солёную воду хлебать, иные – к чёрным магам. Из людей такие зелья получается!

Старуха вновь хрипло засмеялась.

– Молчать! – Всадник, едущий позади повозки, стегнул кнутом по толстым прутьям клетки. – Будете болтать – сдохнете ещё в дороге!

– Я все равно выберусь, – отвернувшись, прошептала Эура.

Тем временем, тропинка стала шире: теперь на ней могли разминуться две телеги, и появилась покрытая рыжим снегом обочина с торчащими кривыми палками кустов. Запахи гнили и серы появились в доселе свежем морозном воздухе. Наконец, тропинка прижалась к противоположной скале, огибая идеально круглый котлован, стены которого покрывали старые тряпки, гнилье, остатки пищи, человеческие кости, тлеющие туши животных, грязные гранитные валуны, кривые коряги и нечистоты. Со дна ямы поднимались сизые клубы горячего влажного воздуха. Они окутывали торчащие из бурлящих недр серые пики; оседали зловонными каплями на мусоре; клубились у идеально ровного, словно срезанного ножом, края кратера. Раз в несколько минут из жерла вырывался вонючий фонтан грязи, заливая округу ядовито-зеленый жижей. Чёрные птицы, кружащие над ямой, с мерзкими криками шарахались от грязевого столба. Нерасторопных фонтан забирал с собой, топя в бурлящей жиже трепыхающиеся тельца. Лошади, тянувшие телеги, замедлили неторопливый шаг, давая пленникам насладиться картиной и вдоволь надышаться ароматами тлена. Эура уткнулась лицом в рукав и зажмурилась, пока телега медленно ползла по краю ямы. Только когда запах гнили стал пропадать, она открыла глаза. Тропа к тому времени превратилась в широкую мощёную булыжником дорогу петлявшую между скалами. По бокам над ней нависали скалы, смыкаясь над головой каменной аркой. Наконец, из-за поворота раздались крики, скрежет петель, скрип цепей и лебёдок запорных механизмов, свист кнута и возмущённый звериный рёв. Пайкорская цитадель распахнула перед путниками огромные ворота, готовая поглотить новых рабов, переварить их в своих недрах и выплюнуть останки в зловонную жижу выгребной ямы.