Владимир Крышталёв - Запрещённая магия

– Говоришь, тьма? – переспросил мудрец.

– Тьма, – с готовностью подтвердил библиотекарь.

Дремлющий почесал подбородок:

– Тьма – это хорошо. Вернее, не совсем хорошо. Вернее, наоборот. Вернее, совсем плохо. Вот так вот. Тьма…

Библиотекарь кивал, а про себя думал, что изречения мудрецов подчас ещё туманнее, чем пророчества книг.

***

Заночевал Гордец в лесу, неподалеку от разрушенной деревни. По мановению руки возник роскошный шатёр, вокруг него зажглись яркие факелы, осветившие всю поляну. На земле разостлалась чистая скатерть, через миг принявшая на себя многочисленные блюда.

– Славно мы поработали, – говорил маг, присаживаясь. – Кажется, у меня получается всё лучше. Заклинание с демонами почти сработало.

Он начал есть.

В круге света мелькнула летучая мышь. Гордец быстро произнёс несколько слов. С его пальца сорвалась молния и ударила в темноту.

– Снова промахнулся! – с досадой воскликнул маг. – Ну ничего! Всё равно ты у меня доиграешься.

Мышь, сделав ещё пару виражей вокруг освещенной полянки, стремительно полетела прочь.

Маленькие кожистые крылья, казалось, не ведали усталости. И лишь когда пять десятков вёрст осталось позади, мышь спикировала к земле. Там, на опушке леса, еле заметная в свете звёзд, стояла человеческая тень. Терпеливо и неподвижно.

Перед самым приземлением мышь стала изменяться. Крылья раздались в стороны, превращаясь в руки, туловище вытянулось, и спустя секунду на опушке было уже две человеческих тени. Вновь прибывший шагнул к ожидавшему.

– Наихудшие опасения подтверждаются, – сказал он хрипло. – Завоеватель готовит новое вторжение. Теперь основной его козырь – некий Гордец. Довольно сильный маг. Кажется, ему велели добраться до Дворца и изменить Заклятие – так, чтобы Завоеватель опять смог войти в пределы наших земель.

– Что же сам Гордец? – голос неподвижно стоявшего человека был звонким и поразительно чистым, а его тембр не давал возможности определить пол говорившего. – Он действительно собирается выполнить это?

Новоприбывший фыркнул:

– Похоже, что да. У меня складывается впечатление, что он сумасшедший. Гордец мечтает о всеобщем поклонении, и Завоеватель играет на этом. Уж играть-то он умеет. А Гордец при всех своих познаниях и уме потрясающе наивен. И ещё невероятно жесток. Две деревни, мимо которых он проходил, лежат в руинах. Но он не просто их разрушил. Он использовал самые отвратительные заклинания.

– Где он сейчас? – резко спросил ожидавший, мелодичный голос зазвенел напряжением.

– В полусотне вёрст к северу отсюда. Расположился на ночь. Но врасплох его не застать. Он даже меня учуял. Сильный маг.

Некоторое время две тени молча стояли одна перед другой. Потом ожидавший наклонил голову:

– Благодарю тебя, Король Ночного Неба.

– Всегда рад служить своей госпоже, – откликнулся тот.

Потом вторая тень снова изменилась, приобретая сходство с совой, и бесшумно взмахнув крыльями, растворилась во мраке. Та же, что и прежде стояла на опушке, шевельнулась.

– Когда ты угомонишься, Завоеватель? – человек говорил вполголоса: так разговаривают сами с собой. – Сколько уж лет прошло. Неужто года не добавляют тебе мудрости?

Из-за туч возле горизонта выплыла луна. Её бледный свет отразился в глади небольшого озерца, чётко выделил темную стену леса, прикоснулся к стоящему. Теперь стали заметны тонкие, невероятно красивые черты женского лица, ниспадающие на плечи чёрные, как сама ночь, волосы и длинная накидка, касающаяся земли. Женщина о чём-то размышляла.

– Нужно предупредить людей, – вдруг произнесла она – по-прежнему вполголоса. И шагнула вдоль кромки леса.

Навстречу ей из непроглядной темноты выступил конь. Женщина легко запрыгнула в седло, не пользуясь стременами, и конь сразу же сорвался с места, унося таинственную всадницу прочь.

***

В эту ночь дороги заполонил самый разнообразный народ. Жители северных деревень спешили убраться с пути безумного мага. Они уходили, оставляя свои дома и большую часть вещей. Вещи – дело наживное, а вот лишиться жизни – это похуже. Поэтому они уходили.

Тяжело груженые телеги поскрипывали осями. Пара факелов худо-бедно рассеивала темноту. А крестьяне возбуждённо гудели.

– Слышь, Хромой, ты точно успел разглядеть Чёрного Всадника? – крикнул один из идущих пешком, обращаясь к сидящему на телеге.

– Да отсохнет мой язык, ежели я вру! – откликнулся тот. – Говорю тебе: здоровенный такой мужик, бородища до пояса, на правой щеке шрам. Он ещё подмигнул мне.

– Кто, шрам? – удивился пеший.

– Ну тебя! – махнул рукой тот, кого назвали Хромым. – Всадник, конечно.

– Ага, – заметил кто-то по другую сторону телеги. – Ты поверь Хромому, так он тебе такого порасскажет! До сих пор помню ту историю, когда Громовержец на пару с богом плодородия у нашего Хромого бражку пробовали.

Сидящий на телеге вспыхнул:

– Да говорю вам: точно было! Ну заглянули на огонёк, так что? Им, кстати, моя бражка понравилась.

– Ага, – снова сказал второй пеший и пояснил первому: – Это когда жена Хромого начала спрашивать, куда за ночь делось ведерко бражки, наш приятель спьяну не мог ничего лучше придумать.

– Врёшь! – запротестовал Хромой. – Я ещё и не такое придумать могу!

– Не сомневаюсь, – ухмыльнулся спорщик. – А Чёрного Всадника никогда никто в лицо не видел, тут можешь говорить что угодно. Не поверю. Даже менестрели – уж на что выдумщики, а и то не берутся сказать, кто он такой на самом деле.

Хромой не сдавался:

– Ясно кто. Один из Хранителей. Борода у него…

– Да надоел ты со своей бородой! Сколько говорить, не видел его никто! А в наших землях он ещё до Хранителей появился.

– Верно, – согласился Хромой, – старый он. Борода…

Но его уже не слушали.

Всхрапывали кони. Доносились обрывки разговоров. Предупреждённые загадочным Чёрным Всадником, крестьяне перебирались подальше от нависшей опасности.

***

Проснулся Антон от яркого света. Открыл глаза и тут же зажмурился: солнечный лучик падал прямо на лицо. Поворочался на кровати, пытаясь сообразить, где это он находится.

Потом пришло понимание, что всё произошедшее не было сном. Почему-то это прибавило бодрости.

– Ха! – сказал Антон и сел, осматривая дом.

Свет пробивался сквозь щели между бревнами, и выяснилось, что такая иллюминация вполне может служить альтернативой оконной. В доме было достаточно светло.

По-видимому, здесь никто не жил. Из мебели была ещё длинная и широкая скамья и прочно сбитый стол, на котором стоял огарок свечи. Антон взглянул на свою кровать.

Оказалось, что это тоже скамья. Поверх деревянной доски лежал матрац из грубой ткани, набитый, кажется, соломой. Подушек всяким случайным прохожим, по всей видимости, не полагалось.