Майкл Муркок - Меч и жеребец

Гоффанон улыбнулся.

- Ты ошибаешься, Хайсак, - не шесть, а шесть с половиной.

- Я тебе верю, Сидхи. Ты уже показал свое умение.

Гоффанон просунул клещи в топку, ухватил имя раскаленную полосу и быстро

выдернул ее из огня. Хорошенько рассмотрев ее, он довольно заметил:

- Все в порядке.

Хайсак так же внимательно осмотрел раскаленную добела полосу и согласно

кивнул:

- Что хорошо, то хорошо.

Гоффанон радостно улыбнулся и, обернувшись, заметил Корума. - А-а, Принц

Корум! Ты пришел вовремя. Смотри. - Он поднял раскаленную полосу, что,

поостыв, стала кроваво-красной. - Как ты думаешь, Корум, что это такое.

- Я полагаю, это меч.

- Это лучший меч из всех мечей, что когда-либо ковались в мабденских

землях! Вот уже неделю мы бьемся над ним. Между прочим, мы делали его вместе

- я и Хайсак. Это символ древнего союза мабденов и сидхи. Разве он не хорош?

- Он прекрасен, Гоффанон. Гоффанон принялся размахивать красным мечом.

Металл загудел.

- Его еще нужно закаливать, но это уже пустяки. И еще - ты должен дать

ему имя.

- Я?

- Разумеется ты! - Гоффанон радостно засмеялся. - Это же твой меч, Корум!

С этим мечом в руках ты и поведешь мабденов на бой.

- Мой меч? - Корум никак не ожидал этого.

- Это наш подарок тебе. После пира мы вернемся сюда и закончим работу. Он

будет тебе верным товарищем, Корум, но он станет по-настоящему сильным

только после того, как ты дашь ему имя.

- Для меня это большая честь, Гоффанон, - сказал Корум. - Я и не думал...

Его слова утонули в шипении воды, - карлик сунул меч в бочку.

- Его ковали сидхи и мабдены. Именно такой меч тебе и нужен.

- Ты прав, - согласился Корум. Слова Гоффанона необыкновенно тронули его.

- Ты действительно прав, Гоффанон. - Он повернулся к улыбавшемуся во весь

рот Хайсаку. - Спасибо тебе, Хайсак. Спасибо вам обоим.

И тут Гоффанон заговорил едва ли не шепотом:

- Хайсаку не зря дали имя Нагрей-Солнце. И еще - надо будет спеть песнь

меча и пометить его знаком.

Уважая ритуалы, Корум кивнул, хотя сам и не верил в их значимость. Он

понимал, что тем самым ему оказывается особая честь, честь ему совершенно

непонятная.

- Еще раз - спасибо вам. Нет в языке таких слов, которыми я мог бы

выразить свои чувства.

- Вот и не стоит зря утруждать себя. Лучше подумай о том, как его

назвать, - заговорил Хайсак. Его хриплый голос был исполнен мудрости.

- Гоффанон, я пришел к тебе не за этим, - сказал Корум. - Только что

Ильбрик сказал мне, что у нас могут появиться неожиданные союзники. Не

знаешь ли ты, что он имел в виду?

Гоффанон пожал плечами.

- Понятия не имею.

- Я думаю, Ильбрик сам расскажет тебе об этом, - вмешалась Медбх, тронув

Корума за рукав. - До вечера, друзья. Нам надо немного отдохнуть.

И она повела впавшего в задумчивость Корума к стенам Кэр-Малода.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПИР

Главный зал Кэр-Малода был полон. Заезжий чужестранец решил бы, что здесь

готовятся не к страшной войне с неуязвимым неприятелем, а к грандиозному

празднеству.

Из четырех длинных дубовых столов был составлен квадрат, в центре

которого восседал великан Ильбрик, принесший свои кубок, блюдо и ложку. За

столами сидела вся мабденская знать. Верховный Правитель Эмергин, стройный и

сухощавый, был одет в мантию, расшитую серебряными нитями; голова его была

украшена венцом, сплетенным из листьев дуба и остролиста. Корум сидел прямо

напротив Верховного Правителя. По обе стороны от Эмергина восседали короли и

королевы, Принцы и Принцессы, знатные рыцари и их дамы. По правую руку от

Корума сидела Медбх, по левую - Гоффанон. Рядом с Медбх сидел

Джерри-а-Конель, рядом с Гоффаноном - кузнец Хайсак Нагрей-Солнце,

помогавший ковать безымянный меч.

Богатые шелка и меха, замша и шерсть, червонное золото и начищенное -

серебро, полированная сталь и горящая бронза, сапфиры и рубины - все

смешалось в этом зале. Изысканные ароматы смешивались с запахом жареной

дичи. Музыканты со своими арфами, флейтами и барабанами сидели в углу; их

благозвучная музыка не мешала вести беседу. То и дело за столами раздавался

смех.

Никто не мог пожаловаться и на отсутствие аппетита, один лишь Корум не

притрагивался к еде. Время от времени он о чем-то говорил с Гоффаноном и

Джерри-а-Конелем, но в серьезный разговор не вступал. Потихоньку попивая мед

из золотого рога, он рассматривал собравшихся, узнавая героев и героинь

мабденского народа.

Помимо пяти королей - короля Маннаха, короля Файахэда, короля Даффина,

короля Кхонуна, правившего землей Туха-на-Ану, и короля Гачбеса из страны

Туха-на-Тир-нам-Бео здесь присутствовало множество великих героев, о которых

народ уже сложил баллады. Среди прочих были Файона и Калин, дочери покойного

рыцаря Мидгана Белого, две славные воительницы. Они были удивительно похожи

друг на друга - белые локоны, розовые щеки, глаза цвета меда - даже платья

их имели одинаковый крой, хотя слегка и отличались друг от друга - одно было

отделано голубой, другое - розовой тесьмой. Воительницы эти заигрывали разом

с доброй дюжиной рыцарей. Рядом с ними сидел знаменитый Дуболом или

Фадрак-эт-зе-Крэг-эт-Лит. Ростом и шириною плеч он не уступал Гоффанону.

Оружием этого зеленоглазого смешливого великана были деревья - ими он сбивал

неприятеля с. коней, ими же он и оглушал его. Дуболом был необычно мрачен -

он скорбел по своему другу Аяну Волосатому, убитому им самим в пьяной драке.

За соседним столом сидел Юный Фин, который ни в чем не отставал от взрослых

мужчин - ни в еде, ни в питье, ни в ухаживании за дамами; он сидел в

окружении девиц, а те хихикали при каждом его слове и подкладывали на его

блюдо самые лакомые кусочки. За ним сидели пять братьев, Пять Рыцарей

Эралски, что до последнего времени старались не знаться с народом

Туха-на-Ану, ибо считали короля Кхонуна, приходившегося им дядей, убийцей

своего отца. Много лет провели они в горах, совершая набеги на земли

Туха-на-Ану и подбивая людей на то, чтобы они выступили против своего

короля. Братья поклялись забыть о мести до той поры, пока не будут

низвержены Фой Мьёрр. Все братья, кроме младшего, были чрезвычайно похожи

друг на друга, младший же был черноволос и не так угрюм, как прочие. Эти

крепкие, суровые воины то и дело недоуменно улыбались. Похоже, происходившее

было им в новинку. Навершья их высоких конических шлемов венчало Совиное

Перо Эралски.

Здесь же был и Моркан Две Улыбки, рот которого был перекошен шрамом. О

нем говорили так: если он улыбнулся врагу в первый раз, значит он решил его

убить; если улыбнулся второй раз - значит враг уже мертв. Моркан выглядел