Дункан Мак-Грегор - Три времени Сета

И все же Деб явно был сумасшедший! Виви скривился, вспомнив, с каким лихорадочным блеском в карих глазах он излагал ему свой план. Слюна так и летела в стороны, а от былого спокойствия не осталось и следа. А в общем, все равно и это кончилось… Может, варвар согласится стать его хозяином? Хотя бы на время…

…Пленительный запах жареного мяса заставил Виви быстро проглотить огрызок яблока и подсесть к костру. Молча Конан отхватил кинжалом здоровый кусок от кабаньего бока и сунул его рыжему спутнику, молча подбросил в огонь сухих веток, пошебуршил палкой угли и только тогда тоже принялся за еду. Чавкая, урча и повизгивая, Висканьо смолотил свою долю быстрее киммерийца, уставился голодными глазами на обкромсанную тушу.

— Держи!

Варвар кинул рыжему кинжал, и тот ловко начал пилить кабанью ногу, дрожа от нетерпения. С усмешкой смотрел на него Конан: и ему было мало одного куска, но этот тощий аргосец поистине оказался обжорой. Куда только влезало такое количество пищи, какое он с легкостью в себя пихал! Качнув головой, варвар выломал целую ногу и вцепился в нее зубами, обливаясь соком и порыкивая от удовольствия.

Когда с кабанчиком было покончено и спутники, еле живые от неуемного чревоугодия, отвалились в разные стороны от костра, благодать снизошла к суровой душе варвара и он возжелал услышать наконец продолжение истории рыжего.

— Ну, — молвил он, кончиком клинка выковыривая из зубов застрявшее мясо. — Болтай дальше, но поскорее. Я спать хочу.

Висканьо покорно кивнул, на сей раз не испытывая никакой охоты продолжать рассказ. Он объелся; ноги его гудели после целого дня пути, а глаза закрывались сами собой, будто сон положил на веки край тяжелого своего покрывала. Но — делать было нечего. Пока Конан с ним — Виви должен следовать его желаниям.

— Я готов рассказать тебе все — от начала и до конца — так коротко, как только сумею. И все же я буду говорить долго. Станешь ли ты слушать, варвар? Не уснешь ли?

— Усну — утром доскажешь. Кром! Да не тяни же!

— Хорошо. Я остановился на том, как Деб сказал мне: «Насколько я понял, твоим даром может воспользоваться кто угодно, кроме тебя самого!» Это и взаправду так, Конан. Если бы вместо тебя пошел ловить рыбу я — будь уверен, мы остались бы голодными. Ты, конечно, хочешь знать, как же тогда я спасся от пасти аллигатора?

— Нет, не хочу.

Виви, который только-только начал входить во вкус повествования, обиженно смолк.

— О, потомок шелудивого осла! — беззлобно проворчал Конан, и на это рыжему нечего было возразить, ибо он понятия не имел, чей же он в действительности потомок. — Нергал с тобой, валяй про аллигатора!

— Все очень просто, — приосанился Висканьо, довольный милостивым разрешением поведать сию подробность его жизни. — Меня вытащила из клетки моя старушка. Помнишь, та стигийка, которая искала жениха из принцев? Вот она и повернула ключ в ту сторону, в какую было нужно…

Но я вижу по глазам твоим, что тебе не терпится узнать о моей беседе с Красивым Зюком? Что ж… Я пропущу наше с ним горячее обсуждение разных способов казни в Стигии и перейду прямо к делу. Вот что поведал мне Деб дальше:

«Милый мой Висканьо, теперь, когда мы наконец нашли друг друга, я открою тебе тайну, которую хранил всю жизнь… Но сначала ты должен дослушать про Бага Левена, мудреца из Саадха. Как я уже говорил, у него была лишь одна слабость — золотые побрякушки. После того, как он предупредил жителей города о землетрясении, они преисполнились благодарности и нарекли Бага „почетным гражданином Шема“, что само по себе не являлось такой уж ценностью (во всяком случае, так считаю я). Гораздо приятнее было другое: они стали таскать ему золото бесплатно! Конечно, в том хламе, какой издревле хранился в их сундуках, вряд ли могло оказаться что-либо очень дорогое, но Баг радовался и этому. И кто знает, не таким ли путем попал в дом мудреца… Впрочем, о сем чуть позже…

Кажется, я упоминал, что наш Баг жил одиноко и праведно? Ну, его нравственность нас не слишком волнует, правда? Что же касается одиночества… На первый взгляд нам наплевать и на это. Но — только на первый взгляд! Как ты думаешь, кому после его смерти перешло бы все накопленное им? Нет, не соседу. Родственнику! Так вот, один родственник у него все же был — внук тетки сводного брата отца Бага.

Проживал сей достойный муж в столице Аргоса, в Мессантии, и в то время, о котором я веду рассказ, вовсю сосал материнское молоко. Сейчас-то он будет, пожалуй, постарше меня, а я, как-никак, на днях справил пятьдесят пять зим…» Должен тебе сказать, Конан, что лицом Деб Абдаррах довольно-таки молод, и я б ему не дал и сорока двух. Не хмурь брови, варвар, я продолжаю его повествование.

«…а я, как-никак, на днях справил пятьдесят пять зим… И после смерти Бага — своевременной и тихой — его золото поехало с караваном, в Мессантию, и уместилось оно в одном лишь тюке. Сие неважно, но чтоб рассказ мой был полон, скажу: вез наследство Багова родственничка блонд из Эрука, который занимался всеми делами нашего мудреца, так как много лет назад именно Баг посоветовал ему вложить все средства и силы в судейство. Блонд последовал совету и вскоре весьма и весьма преуспел. Исключительно из благодарности он и погрузил тюк с золотом Бага Левена на своего верблюда.

Какова стоимость всех тех безделушек, приехавших к наследнику в Мессантию — нас с тобой не должно трогать. Интересует нас только одна из них…»

Тут разволновавшийся вдруг Висканьо прервался, вытер взмокший лоб. Конан, однако, ничего не заметил — а может, сделал вид, что не заметил. Густые длинные ресницы его не дрогнули, и взгляд остался по-прежнему холоден и бесстрастен. Тем временем рыжий все-таки нашел в себе силы продолжать.

— Великую тайну открываю я тебе, Конан, — осипшим голосом сказал он. — Гляди же, не брось меня одного. Ибо сдается мне, что ты и сам сможешь добиться успеха в деле сем, не прибегая к помощи талисмана…

— То лишь богам известно, — сумрачно ответствовал киммериец.

— Верно… Ну что же, слушай дальше. Я не был удивлен, когда Деб признался, что нас интересует только одна из золотых безделушек Бага — нечто подобное я уже предполагал. Но какая? А Красивый Зюк опять начал издалека: «Не могу объяснить тебе, Висканьо, каким образом у бедного Бага Левена оказалась самая дорогая вещь работы стигийского мастера Хатхона — сего не ведаю, — но он ею завладел. Знал ли мудрец о своем богатстве, нет ли — что о том толковать! К богу Шакалу все лишнее! Суть в том, что вместе с золотым ломом в Мессантию поехала и эта бесценная штуковина».

Здесь, Конан, я не выдержал и спросил, что же за штуковина поехала в Мессантию с караваном честного блонда. «С виду вроде бы ничего особенного… — неохотно ответил мне Деб. — Три маленьких — не больше твоей ладони — фигурки. Пастушка, держащая перед собою корзинку с яблоками, да две овцы при ней. Надо сказать, что мудрец Баг Левен был последним, кто обладал всеми тремя фигурками. Сейчас у наследника его хранится только пастушка с яблоками — овец украл один нищий придурок, случайно забредший в дом, и потом продал их по отдельности. Когда мы доберемся до Мессантии, мы найдем придурка и узнаем, кто его покупатели…»