Алла Гореликова - Зерна огня, или Свидетель деяния

Барти хмыкнул, разлил по кубкам вино: ради именитого гостя Джекоб откопал в своих закромах «Полуденное солнце», сорт не то чтобы очень уж дорогой, но после до сих пор памятной в Диартале засухи – редкий.

– Более того, – сообщил сэр Арчибальд, – король, оказывается, пытался выяснить, что за причины побудили Подземелье отозвать из его столицы своих мастеров. Но ему ответили туманно и обтекаемо: дескать, идут недобрые времена, и надобно переждать их, не давая людям повода для ссоры.

– А сами…

Сэр Арчибальд вскинул руку: дескать, помолчи. И продолжил:

– Король наш тоже счел, что такой ход странен для тех, кто не хочет ссоры. Видишь ли, Барт, наш молодой король прям, он не любит ходить вокруг да около. Он сказал посланнику Подземелья, что люди в столице удивлены, и до обид недалеко. Но гном ответил, что больше было бы обид, останься мастера Подземелья в столице. А почему – не захотел объяснить. Лишь пообещал, что гномьи мастера вернутся в Корварену, когда утихнет опасность, и что гномы не нарушат мир, пока люди соблюдают его условия. И эти последние слова, так сказал мне король, больше походили на угрозу, чем на обещание мира.

– Еще бы, – нахмурился Барти, – король ведь не может вовремя схватить за руку каждого из своих подданных.

– Но он в ответе за каждого из них, – назидательно заметил старый рыцарь. – И если договор с Подземельем будет вдруг нарушен, пусть даже последним отщепенцем, – помоги нам Господь! Поэтому, сэр Бартоломью, будь внимателен в пути. Может, тебе повезет разобраться.

– Но, сэр Арчи…

– Что, Барт?

– Разве у корваренского отряда нет больше сообщения с Подземельем?

– Есть-то есть. – Угол капитанова рта недовольно дернулся. – Я сам говорил с гномьими старшинами. Мне сказали, что мы по-прежнему можем обращаться за помощью, буде припечет. Но объяснили не больше, чем королю. – Сэр Арчибальд пожевал губами. Посмотрел на полный «Полуденного солнца» кубок. Выпил одним долгим глотком, как пьют воду, безо всякого уважения к редкости, вкусу и букету. И добавил: – Мне это не нравится, Барт. Очень не нравится.

Тихо здесь было и спокойно. И, верно, нечасто слышались здесь голоса настолько взволнованные, как у парня, что рассказывает степенному гному о делах на поверхности – темных делах, тайных, тех делах, о которых ему, смиренному монастырскому послушнику, и знать-то неоткуда. Бывшему смиренному послушнику… уж чем не отличалось лицо парня, так это смирением и готовностью подчиняться. Впрочем, принимавший гостей гномий мастер, один из старшин Подземелья, глядел на молодого человека одобрительно и даже, пожалуй, с долей восхищения – как смотрел бы на редкой красоты пещеру или драгоценный камень чистейшей воды.

А вот в тех взглядах, что кидал гном на его спутника, мужчину лет около тридцати, сквозила толика сомнения и, пожалуй, сочувствия. Так, верно, глядел бы мастер на самоцвет, подпорченный неумелой огранкой. Вроде и играет – ан мог бы лучше…

Гостевая комната протапливалась открытым очагом. Люди сидели лицом к огню, в отдалении, гном – почти вплотную, грея спину. За его креслом – низкий каменный бордюр и темная даже в отсветах пламени кованая решетка: цветы и птицы, узор, подсмотренный на поверхности, совсем не гномий, – но исполнение поражало, казалось, бутоны вот-вот раскроются, а птицы – вспорхнут. Шутки огня, думал один из гостей, любуясь отблесками на темном металле. Исконное гномье умение, мельком отмечал другой: то, что подземельные мастера зовут просто «работа», но чего не достичь даже самым искусным из числа людей. Люди просто по-другому видят.

В огне плясала-извивалась саламандра: тонкая, гибкая, изысканная, словно рисунок тушью на старом пергаменте.

Гномий мастер-старшина переводил острый взгляд с одного лица на другое; глаза его отливали зеленью и золотом. Старший из людей заметно смущался под гномьим взглядом; младший подслеповато щурился.

– Если бы мы еще не закрыли корваренское представительство, пришлось бы сделать это теперь. Тревожные вести принес ты нам, Анже.

– Но вы закрыли его раньше, – нарушил повисшее меж ними молчание старший. – Даже раньше, чем Анже узнал… простите мое любопытство, почтенный мастер, но почему?

Гном пожевал губами, прежде чем ответить.

– Оба вы слышали о Каменном Оракуле. Объяснять ли далее? Нам явлено было новое пророчество.

– Оно касается и людей? – напряженно спросил младший.

– А ты догадлив, Анже. – Гном усмехнулся, но усмешка его в отблесках пламени казалась зловещим оскалом. – Их-то оно и касается.

– Я, верно, стал слишком мнительным, – пробормотал Анже. – Правду говорят люди, что много знать – покоя не видать.

– Э-э-э, не в знаниях дело, – покачал головой гномий мастер. – Сам подумай, ты ведь мог остаться на пути послушания. Не знания помешали тебе.

– А что же? Если бы не узнал я всего…

– Ты жалеешь? – Старший из людей насмешливо поднял бровь.

– Свет Господень, Серж, что ты говоришь! Конечно же, нет!

– Так о чем разговор. Лучше скажите, почтенный мастер, дозволено ли нам услышать слова пророчества?

– Это не мне решать. Однако думаю я, что вы его услышите, – гном, крякнув, поднялся и кивнул гостям на темный провал в стене за очагом. – Пойдемте, вас ожидают.

Дорожка светилась тусклой зеленью: короткий путь, сжимающий не то время, не то расстояния. Неторопливая пешая прогулка заняла не более четверти часа. Зелень под ногами сошла на нет: перед людьми распахнулась пещера, огромная, едва подсвеченная рассеянным дневным светом. Странное, будто бы чужое, но когда-то испытанное чувство коснулось младшего из людей.

– Сердце Подземелья, – пробормотал он.

Его спутник оглянулся с новым, куда большим интересом. Но что здесь разглядишь? Стены и потолок терялись в сумраке, непроглядном для живущих под синим небом. Пестрый гранит под ногами был бы достоин королевского дворца – если отполировать его, убрать валуны по сторонам прохода… впрочем, и в диком камне есть очарование, признал гость Подземелья. Здесь чувствовалась мощь; но мощь не давящая, не враждебная.

– Да, – покивал мастер-гном, – Сердце Подземелья, одно из многих и единственное. Впервые за последние три сотни лет сюда вошел человек, и это – больше, чем честь, и больше, чем доверие.

– Что же тогда?

Ответил людям другой голос, тусклый и словно надтреснутый:

– Надежда. Единственная, быть может, наша и ваша надежда.

Как будто выйдя из валуна или вовсе появившись ниоткуда, перед людьми возник еще один гном. Столь же крепкий и кряжистый, как стоявший рядом с ними мастер, но поседевший, высушенный бесконечными годами. В глазах его не осталось молодой зелени, лишь выцветшее золото, и под его взглядом люди опустили глаза.