Сэм Феллан - Конан и Морская Ведьма

Арбас философски покачал головой, увидев, как накренился его собственный корабль, когда оказался отцепленным от поддерживающих его собратьев.

На борту нового императорского флагманского корабля Турана, как и повсюду вокруг, сражение было яростным и беспощадным. Лейжес и Марил дважды шли на таран. Дважды они отражали атаки против их собственного корабля. Так долго удача не могла им улыбаться. Они оказались зажатыми между двумя судами повстанцев, и скользящий удар одного из носов биремы мятежников сделал пробоину под ватерлинией флагманского судна.

Лейжес дрался безмолвно, бок о бок с дядей на качающейся палубе, поражаясь выносливости и мастерству Марила.

Медлительный император удерживал свой трон не только благодаря усилию и мастерству других людей, он оставался все еще таким же необыкновенным воином, каким его воспевали придворные поэты. Но было очевидно, что императорских солдат теснят, враги наступали. Лейжес понял, скоро враги захватят их корабля. И он, и его дядя прекрасно осознавали, что означает для них плен, поэтому и боролись отчаянно. Оба собирались хорошо оросить свои мечи кровью врага прежде, чем погибнуть. Они предпочитали умереть, а не сдаваться в плен на милость Эфрель, тем более что пощады от нее ждать не приходилось.

Помощь первым лицам империи пришла с неожиданной стороны. Один из военных кораблей повстанцев оказался по ошибке захвачен в объятия араиша. Нечеловеческие чувства этого существа были спутаны тесной близостью сцепившихся судов, и он схватил не то судно. Когда один корабль исчез, раздавленный, словно ореховая скорлупа, императорские воины воспряли духом.

— Скорее на другое судно, мы еще не разделались с этими бунтовщиками, — закричал Марил и взмахнул клинком с удвоенной энергией. — Убивайте этих подонков из водосточных канав. Они не смогут противостоять нам на равных условиях.

С отчаянной решимостью солдаты попрыгали со своего тонущего корабля на военный корабль мятежников. Кровавая битва продолжалась на палубе до тех пор, пока мало-помалу пеллиниты не были полностью перебиты. В этой битве никому не давали пощады. В конце концов, в живых остались только измученные, истерзанные солдаты императорского флота. Марил стоял на палубе повстанческой биремы, решив использовать ее для себя. Он приказал подобрать плавающих в воде солдат и оказать по возможности им помощь, поддержать силы, прежде чем те вновь окунутся в очередной виток битвы. Он мрачно подумал, что за прошедший день это уже третий его флагманский корабль.

Итак, битва бушевала повсюду, и победа переходила из рук в руки. А время шло. Сначала превосходство было на стороне императорской армады, но после того, как все суда перепутались в хаотической мешанине, военные корабли уже не могли пустить в ход свое преимущество и использовались не лучшим образом. Это была не организованная классическая битва, а кровавый хаос. Помимо этого безжалостные атаки араишей медленно уменьшали число кораблей Турана. Они лишили императорский флот превосходства, которому так радовался в начале пути флотоводец Нетистен Марил. Это была ужасная борьба. Воины с обеих сторон сражались отчаянно, поскольку все знали цену поражения.

Да, разрушительные атаки скилредей и смертоносные объятия араишей нанесли флоту императора Турана огромные потери. Враждующие силы уравновесились, и теперь Конан вновь мог попытаться взять ход событий в свои руки, весы битвы перетягивали на его сторону. Постепенно флот Конана получил преимущество.

Тем не менее, битва была еще далека до своего завершения и неистовство не уменьшалось. Все больше и больше было погибших. И при любом исходе побежденных ожидала одна судьба…

Имиль прибыл слишком поздно, чтобы спасти своего лучшего друга Голла из Хоарезма. Молодой дворянин упал, сраженный на палубе своего военного корабля, окруженный горой убитых им императорских воинов. Ослепленный жаждой мести, Имиль решил, что ни один вражеский солдат не останется на этой палубе живым. Ренегат, казалось, был охвачен желанием уничтожить всех, кто называл его предателем. Поскольку день шел к своему кровавому завершению, сияющее обмундирование юноши было запачкано кровью его соплеменников, и щеголеватый офицер казался теперь жестоким незнакомцем даже людям, хорошо его знающим.

В одном из мест сражения повелитель Бреннар с далекого островка Оллона, не лучшим образом владевший мечом, заколол, однако, прославленного воина Гостила из Султанпура, сделав необыкновенный выпад. Но насладиться своей славой Бреннар так и не успел, поскольку сам был убит спрятавшимся туранским лучником, когда вел свой отряд в атаку на императорский боевой корабль.

В другом месте битвы победившая группа повстанцев не успела даже порадоваться своему триумфу над императорской триремой, которую только что захватила. Араиш схватил захваченное судно и раздавил, превратив в одно мгновение в сломанный гроб, равно как для победителей, так и для побежденных.

Сражение продолжалось…

«Айра-Тейвинг» подошел ближе к своему двойнику «Келкину». И Конан увидел, как значительные силы пеллинитов пытаются выстоять, остановив волну туранских моряков. Оксфорс Альремас отчаянно сражался, собрав вокруг себя усталых и изможденных людей. Мигом оценив обстановку, Конан решил, что у него есть шанс избавиться от заклятого врага. «Айра-Тейвинг» приближался, чтобы помочь окруженной триреме, а все взгляды были прикованы к осажденному «Келкину». Конан незаметным движением поднял упавшее копье. Никто, казалось, не обратил на это внимания. Дождавшись удобного момента, когда в команде каждый был занят своим делом, киммериец метнул копье над водой в спину Альремаса. Но в этот миг сильно прижатый Альремас опустился на колени, пытаясь избежать удара топором в свой изрубленный щит, и копье пролетело над его головой, а железный наконечник вонзился в грудь туранского солдата, занесшего топор.

— Прекрасный бросок, господин! — закричал один из матросов.

На обоих кораблях среди пеллинитов прокатился гул одобрения. А над морем пронеслась весть о том, что Конан спас жизнь Альремаса, сделав чудесный бросок копьем. Киммериец выругался про себя. Мало того что его бросок заметили, так теперь его еще и восхваляют. К счастью его намерения были неправильно истолкованы. Решив, что это место и время не самое неподходящее для воплощения его замыслов, Конан поднял кулак, давая понять, что так и было задумано и что он принимает поздравления. Сам же он кипел от негодования на самого себя за то, что помешал вражескому воину применить топор по назначению.

Потом мятежники перебрались на императорский корабль, и Конан оказался слишком занят, чтобы вынашивать дальнейшие планы убийства Альремаса.