Алекс Макдуф - Корона мира

В безмолвии ночи раздались отчетливые слова команды. Сильный и грубый мужской голос по-зингарски командовал саэте менять курс. Ими заинтересовались.

— Теперь следи внимательно! — прошептал Хорса, обращаясь к Тэн И. — Мы должны идти с ними одним курсом.

— Это будет нелегко, — одними губами отвечал кхитаец. — И очень недолго. Хорошо, что ветер слабый. Митра благоволит нам.

Между тем во мраке проступили контуры еще двух кораблей. Чтобы не выдать своего местонахождения, суда корсаров вынуждены были обходиться без световых и речевых знаков, и ведомые повторяли все маневры флагмана.

— Как он вышколил своих людей! — невольно восхитился Тэн И. — Сколь точно следуют они указаниям капитана!

И вправду, оба хараса, идущие чуть позади саэты Табареша, стали забирать на юго-восток.

А туман сгущался, что было на руку троим смельчакам. С саэты слышались взволнованные голоса. Несколько человек явно спорили. Отдельных слов было не разобрать, но, судя по звукам и строю речи, это была какая-то чудовищная смесь зингарского, аргосского и шемитского. Кхитаец отлично знал все три языка, но смысл этих пререканий покуда оставался неясен.

Ял развернулся на юго-восток. Теперь Табареш прижимал лодку к берегу, а один из харасов, при условии хорошего хода, мог не допустить лодку к суше.

— Мы вряд ли ускользнем из такого коридора, — мужественно оценил положение Тэн И. — Но я бы предпочел иметь дело со слугой, чем с самим капитаном. Мы будем уходить к берегу.

Саэта проделала поворот с легкостью и, набирая ход, устремилась в погоню за челном. Рулевой саэты старался срезать угол и зайти ялу в кильватер. Харас шел наперерез. Курсы его и лодки быстро сближались.

— Странно, но я не слышу ни звука с хараса! — внезапно понял Хорса. — Или мои уши отказываются мне служить?

— Нет, не отказываются, — проговорил Касталиус. Голос его заметно дрожал, но не от страха — от напряжения. — Я тоже ничего не слышу с этого корабля, хотя до него не более тридцати пяти локтей. Даже если его экипаж состоит из немых, то плеск воды и скрип руля не могут кануть в безмолвие. Я начинаю сомневаться, что это корабль!

— А что же это по-твоему?! — не понял гандер, в недоумении оборачиваясь на жреца.

— Призрак! — был ответ.

Спустя несколько мгновений стало ясно, что Касталиус прав. Пепельно-серый харас, покачиваясь на волнах, как настоящее судно из дерева, меди, пеньки и парусины, был будто облит этой серой краской. Тени, складки, пятна полусвета, рельефность и шероховатость дерева, тканность парусов, упругая волокнистость такелажа — всего этого не было в надвигающемся на ял корабле! Оставаясь зримым, без малейшего намека на прозрачность, сохраняя цвет, харас был вместе с тем воздушно невесом, как образы духов, являемые искусными магами в храмах Митры, когда служители пропускали свет через цветные стекла особой формы и хитро расставляли зеркала — уж Тэн И и Касталиус знали об этих чудесах по своему немалому опыту! Но что было кошмарнее всего, так это экипаж — подобия людей, их тени, отражения в кривом зеркале. И эти тени передвигались по палубе, но не шагом, а скользили бесшумно и беспрепятственно.

— Пусть этот Табареш и вправду колдун, — со злостью выдохнул Хорса, — только я видел колдовство и похуже этого. Те, кто сидел под Седой в горах Темры, были не худшими в мире волшебниками! Касталиус, вот тебе возможность отличиться: если ты сейчас развеешь это кисейное облако, Табареш покажет нам свою корму!

— Я не колдун! — горделиво произнес жрец. — Все, что я могу, это священные гимны…

— Так читай же их! — нетерпеливо сказал, будто выплюнул, Хорса, стараясь не сбить дыхание: долгая гребля в таком ритме утомляла даже его. — Митра и Виттигис мне свидетели, я испытаю все, чтобы сегодня победить!

Касталиус медленно воздел левую руку и, обратившись в сторону призрака, нос коего уже виделся им снизу вверх, приступил — вполголоса — к чтению нараспев.

Едва дошел он до этих строк, нос бесплотного хараса навис над лодкой. Хорса сделал еще один гребок и приготовился инстинктивно к удару: так по-настоящему, несмотря на свою невесомость, выглядел призрак! Корпус парусника коснулся кормы яла прямо эа спиной Тэн И… И растаял как легкий дым, не оставив следа!

Удивлены были все, а больше всех, пожалуй, сам Касталиус. Он так и остался стоять, оторопело глядя туда, где только что был корабль,

— Касталиус! Мнится мне, что Бейдиганд Справедливый не сможет упрекнуть тебя ни в малодушии, ни в безверии! — ободрил клирика Хорса. — Заклинания твои были искусны!

— Да, это так, — изрек Касталиус, пытаясь погладить отсутствующую ныне бороду. — Но и мне думается кое-что. Силой священного гимна я сокрушил одно из видений колдуна, но ныне сам колдун подступит ко мне, и что затем?

— Это мы еще посмотрим, — обнадеживающе заявил гандер. — Пока что там начинают браниться, — кивнул он в сторону саэты.

И действительно, стоявший на носу человек обращался к кому-то внизу и согласия меж сторонами не было.

Сквозь туман и темноту виделся некто высокий, широкоплечий, в капюшоне, несмотря на отсутствие ветра и дождя, куртке из хорошей кожи, моряцких штанах из плотной парусины и сапогах, немного не достающих до колеи. Мужчина говорил по-зингарски мощным, раскатистым и грубоватым голосом, уже не беспокоясь, что его могут услышать с воды или с другого корабля.

— С каких это пор вы стали трусливыми, как шемитские купцы? Подумаешь, эка невидаль — Бейдиганд Справедливый! Когда мы последний раз уносили ноги? Кто-нибудь из вас еще помнит такое?

С палубы раздалось несколько возмущенных воплей.

— Ага! Ты, Алвеш, и ты, Корпена, остальных я не вижу отсюда! Да, тогда Фрашку-старший начистил нам зад, и что с ним теперь?! Его давно сожрали рыбы где-то на закат от Барахас, и ни он, ни Бейдиганд в своей захудалой посудине, ни Бел, ни старый дурак Освальдо, ни сам Митра не помогут Гонзало уйти от меня! Завтра вы будете рядиться в парчу и атлас аргосских градоначальников и спать с их герцогинями, как с портовыми девками! Эй, там, на руле! Фасулос! Держись за этой лодкой! Сейчас я посмотрю, что это за призраки! Сдается мне, что это самозванцы!

— Табареш, не делай этого! Я тебе говорю! — Сиплый голос принадлежал, очевидно, уроженцу Барахас. — Однажды меня чуть не сожрали рыбы, когда нас разбило об эти поганые скалы, которых больше никто и никогда не находил, а в другой раз этот аргосский демон — Сотти, сдохнуть ему в бочке с нечистотами! — чуть не выпустил мне кишки! И оба раза мы видели этого жреца!