Майкл Муркок - Призрачный город

— Не бери в голову, — улыбнулся ему Домм. — Я слышал, у вас в Ланжис-Лиго своеобразные обычаи. Ну, не стану тебя задерживать. Езжай этой дорогой, и ты будешь в Барбарте меньше, чем через час.

Опять этот «час». Может, здесь лига делится на часы? Он прервал свои размышления и пожелал юноше на прощание «густой крови».

Дома в Барбарте были украшены мозаикой, а располагались они в строго геометрическом порядке вокруг прямоугольной центральной площади, где возвышалось башенное устройство из полированной меди с какими-то рядами, кружками, завитушками. В центре устройства размещалась большая круглая пластина, разделенная на двенадцать частей, а каждая из двенадцати — еще на пять. Из центра исходили два указателя, один чуть короче другого; как заметил Мыслитель, они медленно двигались. Проезжая через город, он заметил везде воспроизведенные изображения этого устройства. Он пришел в конце концов к выводу, что это было какое-то священное сооружение или геральдический знак.

Барбарт показался ему приятным местом, хотя и беспокойным. Особенно отчетливо атмосферу города передавала буйная рыночная площадь, где мужчины и женщины носились от прилавка к прилавку, крича друг на друга, ворочая рулоны ярких тканей, перебирая несоленые овощи и фрукты, щупая мясо, приглядываясь к сладостям, — и все это среди постоянного гула голосов торговцев, расхваливающих свои товары.

Полюбовавшись этой картиной, Мыслитель направил тюленя дальше и наткнулся на одной из прилегающих к рынку площадей на таверну. В центре этой небольшой площади находился фонтан, а рядом — вынесенные на улицу столы и скамейки. Мыслитель сел за столик и назвал свой заказ полной девушке, подошедшей к нему.

— Пиво? — спросила она, скрестив на груди свои пухлые загорелые руки. — У нас мало пива, и оно дорогое. Есть персиковое вино, это дешевле.

— Хорошо, принеси, — согласился он, потом повернулся к фонтану и стал с удовольствием рассматривать его тонкие струи, хотя вода вовсе и не имела запаха соляного раствора.

Из тени таверны появился мужчина с высокой кружкой в руке, привлеченный, вероятно, странным акцентом Мыслителя, остановился и с дружелюбным выражением на лице стал рассматривать его.

— Откуда ты, путешественник? — спросил он.

Мыслитель ответил. Видно было, что барбартец удивлен. Он присел на соседнюю скамейку.

— Ты второй посетитель из дальних мест на этой неделе. Другой был посланцем с Луны. Они, знаешь ли, здорово изменились, эти луняне. Высокие, тонкие стали, как пальмы, красивые лица. Одеваются в металлические ткани. Он сказал, что летел к нам много недель…

Когда барбартец вторично упомянул неизвестное слово «неделя», Мыслитель повернул к нему голову и посмотрел на него.

— Извини меня, — начал он, — но мне, чужестранцу, занятно слышать некоторые здешние слова. Что вы имеете в виду под словом «неделя»?

— Ну… неделя… семь дней — что ж еще?

Мыслитель вежливо улыбнулся:

— Ну вот, пожалуйста. Другое слово — «дни». Что это такое — «дни»?

Барбартец почесал затылок, сморщил лицо. Это был человек средних лет, сутуловатый, одет он был в просторную одежду из желтой ткани. Он поставил кружку и поманил Мыслителя рукой.

— Пойдем со мной, я тебе все покажу.

— Это доставит мне большое удовольствие, — с благодарностью сказал Мыслитель. Он допил вино и позвал девушку. Когда она подошла, он попросил ее присмотреть за его конягой, а также приготовить ему постель, поскольку он проведет здесь следующее темное время.

Барбартец представился, звали его Мокоф. Он взял Мыслителя за локоть и повел через квадратные, треугольные и круглые площади, образованные домами, пока они не пришли наконец на большую центральную площадь, где оказались перед тем необыкновенным пульсирующим устройством из блестящей меди.

— Эта машина дает городу жизнь, — сказал Мокоф. — Она также регулирует наши жизни. — Он указал на диск, который Мыслитель видел раньше. — Знаешь, мой друг, что это такое?

— Нет. Боюсь, что нет. Ты не мог бы объяснить?

— Это устройство называется «часы». Оно измеряет отрезки дня, каждый отрезок называется «час». — Он остановился, видя, что Мыслитель в растерянности. — Иначе говоря, оно измеряет время.

— А-а! Наконец-то понял. Однако это странно, оно же не может измерить большое количество времени при таком маленьком круге. Как же поток времени?

— Мы называем период солнечного света «день», а период темноты — «ночь». И каждый делим на двенадцать часов…

— Тогда период солнечного света равен периоду темноты? Я всегда думал…

— Нет, мы считаем их равными для удобства, хотя это и не так. Так вот, эти двенадцать частей мы называем часами. Когда стрелки доходят до двенадцати, они начинают снова счет по кругу…

— Фантастика! — поразился Мыслитель. — Ты имеешь в виду, что вы запускаете по кругу один и тот же период времени снова и снова. Превосходная идея. Удивительно! Не думал, что это возможно.

— Не совсем так, — терпеливо продолжил Мокоф. — Далее, час разделен на шестьдесят единиц, они называются минутами. Минуты также разделены на шестьдесят единиц, каждая называется секундой. Секунды — это…

— Постой, постой! Я поражен, я совершенно сбит с толку! Надо же, как вы властвуете над потоком времени, раз вы можете манипулировать им по своему желанию! Расскажите мне, как вы это делаете. Хронарх в Ланжис-Лиго испытал бы священный трепет, узнай он о вашем открытии.

— Ты не понял, мой друг. Мы не властвуем над временем. Если кто и властен, то скорее оно над нами. А мы просто измеряем его.

— Не властны… Но если так, то почему же?.. — Мыслитель остановился, не в состоянии уловить логику сказанного барбартцем. — Ты же говоришь мне, что вы пускаете по кругу определенный период времени, который вы делите на двенадцать. Да еще, как ты говоришь, вы запускаете по новой и более короткий период и даже еще более короткий. Но это сразу стало бы очевидным, если бы было правдой, так как вы в жизни стали бы повторять снова и снова одни и те же действия. Или, если вы используете одно и то же время, но сами не зависите от него, то уже Солнце перестало бы двигаться по небу — но, я вижу, оно все движется. Положим, вы можете освободиться из-под влияния времени. Но мне так не кажется, поскольку этот инструмент, — он указал на часы, — оказывает влияние на весь город. Или, опять же, если это природный дар, то почему тогда мы в Ланжис-Лиго тратим столько сил и средств на изучение времени, тогда как вы умеете подчинять его себе?

Широкая улыбка появилась на лице Мокофа. Он покачал головой:

— Говорю тебе: мы не подчиняем время себе, а этот прибор просто говорит нам, сколько времени в данный момент.

— Странно, — продолжал изумляться Мыслитель. Он старался восстановить порядок в мыслях. — У вас существует только настоящее. В твоих словах нет логики.