Донован Фрост - Храм ночи

Вскочив на ноги, он выхватил из-за голенища сапога еще один нож и, зарычав, метнул в Диго. Аргосец успел уклониться, краем глаза заметив, что летящий нож вонзился в руку Торкиля, а в следующее мгновение короткий аргосский меч свистнул возле головы заморийца, срезав прядь волос и часть уха.

Строй на площадке сломался. К месту схватки уже бежали товарищи заморийца. Им преградил дорогу один из десятников Диго. Блеснули клинки, зазвенела сталь. По рядам наемников прошел неясный глухой ропот. Один из заморийцев упал со стрелой в спине, другому удалось достать ударом широкой сабли стоявшего на пути десятника.

Следующим выпадом Диго отправил своего противника в дом Хозяйки Судеб, развернулся и, сжимая окровавленный меч, гаркнул:

— Назад! Всем стоять на местах, Нергалово семя!

Это подействовало. Схватка прекратилась, не успев разгореться. Диго обернулся к Торкидю:

— Вам бы следовало успокоить их. Объясните, что вы не знаете, куда делся этот проклятый замориец.

— Я-то как раз знаю, — вполголоса ответил Торкиль, усмехнувшись, и, повысив голос, продолжил — Вчера из святилища Митры герцогов Пеллийских исчезли драгоценные вещи: золотые чаши с рубинами, которые, по преданию, держал в руках сам Митра, четыре светильника, диадема, усыпанная камнями и еще многое. И со вчерашнего дня никто не видел заморийца.

Диго обернулся к строю:

— Этот шакал оскорбил Митру!

Ему ответил возмущенный рев. Торкиль все рассчитал правильно. Большинство наемников были выходцами из западных стран, и почтение к культу Митры впитывалось ими с детства. Обвинив заморийца в краже, он разрешил сомнения и пробудил ненависть к святотатцу.

Торкиль повернулся к Одноглазому:

— А ты, почтенный Диго, тоже можешь не волноваться. Тот воин, что исчез из твоего отряда, — мой брат. Он служил в гвардии Черных Драконов и покинул аквилонское войско, чтобы присоединиться ко мне.

— Не знал я раньше, что он из Драконов, а то не было бы у тебя брата, — холодно ответил Диго.

Махнув рукой в некоем подобии прощального приветствия, Торкиль направился к замку. Диго ошарашено смотрел ему вслед.

— Подводит тебя глаз, — наконец пробормотал он сам себе. Он отчетливо видел, как брошенный заморийцем нож вошел в руку хозяина замка и мог поклясться, что клинок пронзил ее насквозь. Но на руке Торкиля не было ни капли крови, ни пореза, словно единственный глаз аргосца ни с того ни с сего углядел совершенно не то, что происходило вокруг, а то, что проклятый стигиец называл «следами мыслей».

Он повернулся и начал отдавать отрывистые команды, нанося последние штрихи в продуманной системе обороны. Механики проверяли работу камнеметов, отряды заняли свои участки обороны. Со дня на день ожидался штурм, и нужно было организовать оборону так, чтобы в последний момент не возникло неразберихи.

Наверное, это был самый спокойный участок границы во всей Западной Марке. Самые кровожадные племена пиктов и в старые-то времена обитали куда севернее. Теперь же, когда стараниями Троцеро они были частью уничтожены, а остальные вытеснены вглубь джунглей, Боссонские Топи и земли Марки вздохнули спокойно.

Поселение было молодым — дерн, которым крыли крыши бревенчатых домов, все еще зеленел, а смола так и сочилась из любой щели, стоило солнцу хоть ненадолго пробить толщу свинцовых облаков. Жили тут и боссонцы, чьи деревни оказались сожжены в недавнем прошлом, и которые переселились поближе к королевскому гарнизону, и жители внутренних провинций, откочевавшие сюда, прослышав о прочном мире на границе, где полно свободных земель.

Костяк же поселенцев составлял гарнизон. Это было одно из тех военных поселений, которыми Аквилония отгородилась от беспокойных соседей. Жители его в прошлом были наемниками. И командир отряда Зорг, в жилах которого причудливо перемешалась кровь едва ли не всех хайборийских племен и народов, — лет пятнадцать назад не рискнул бы перейти границу Аквилонии, ибо немедленно был бы казнен за прошлые свои подвиги. Однако новые времена в королевстве породили новый тип офицера, а некогда могучий воин теперь едва ли не ежедневно ослаблял пояс и с грустной улыбкой созерцал, как растет у него совершенно мирное брюшко. И в движениях бывшего солдата удачи больше не чудилась его ратникам кошачья грация. Жирком подернулись некогда могучие мускулы, откуда-то взялась одышка. А в дни, когда Зорг вдруг отправлялся на площадку посреди поселка, желая поразмяться, стоило ему помахать мечом — на лбу мгновенно выступала испарина. Он не печалился, а лишь удивлялся, откуда берется столько влаги в некогда худощавом и жилистом теле, из которого испепеляющее шемитское солнце некогда не могло выдавить и капельки драгоценного пота.

В тот день, вопреки всему вышесказанному, командир гарнизона рано утром подпоясался перевязью с мечом и в сопровождении верного оруженосца направился к ручью, чьи заросшие гниющим на корню тростником берега являли собой границу королевства и пиктских земель. Зорг прошел сквозь распахнутые ворота своего поселения, обругав часовых, которые нагло спали в лопухах, пнул подвернувшуюся под ноги собачонку, увязавшуюся было следом, и принялся лениво ворочать мозгами.

Служба Аквилонской Короне в этом тишайшем затоне была совершенно безопасна, почетна, однако не приносила особой материальной выгоды. А за годы полуразбойного существования Зорг привык к смене нищенского и роскошного бытия, и нынешнее его положение — нечто среднее меж этими двумя — весьма его тяготило. Именно поэтому он, получив письмо от своего давнего дружка Диго, с кем огнем и мечом прошелся не по одному городу и не одной державы, сразу согласился на несложное дело, сулящее приличный доход. Речь шла о том, чтобы пропустить в пределы королевства отряд наемников и небольшую орду пиктов. Зачем Одноглазому аргосцу понадобилось это, Зорг не уловил, но решил не вдаваться в подробности.

«Троцеро, и даже не он — будет главнокомандующий Короны отвлекаться на каких-то дикарей, как же — жди! Просто ретивый капитан из Западной Марки поймает пиктов на равнине и сотрет в порошок, силами одного или, в крайнем случае, двух полков. Всех-то дел. Видно, правду говорят — тронулся аргосец умом, помоги ему Митра, славный был товарищ».

Далее мысли Зорга потекли по более приятному руслу. Он вспомнил, какой дивной красоты ожерелье и здоровенный, впору самому королю, кубок прислал ему посланец Одноглазого в уплату за эту пустяковую услугу. Каменья были такой редкой огранки и величины, что Зорг с завистью подумал, уж не ограбил ли его бывший сотоварищ храм какого-нибудь мелкого божка. Аргосец запросто мог обчистить и святилище самого Митры, в этом Зорг нисколько не сомневался, но предпочитал думать, что дело касалось какого-нибудь полузабытого чужеземного бога.