Донован Фрост - Храм ночи

Сидя в своей комнате, он пытался понять, что же движет Торкилем. Поведение хозяина замка чересчур напоминало действия безумца, не замечающего ничего, кроме своих собственных домыслов. Достаточно вспомнить о том, как он вел себя на плацу во время стычки с заморийцем — не испытывая ни малейшего страха, не пытаясь уклониться от ножа, словно ему заранее было известно чем кончиться дело.

Вспомнив об этом случае, Диго недовольно скривился. Он отчетливо видел, как нож вонзился в руку Торкиля, но из раны не текла кровь. Единственный глаз ни разу не подводил аргосца. Диго вскочил и принялся расхаживать по комнате. Если герцог не безумец, то, значит, здесь замешана магия. Об этом говорил и проклятый стигиец, при воспоминании о котором аргосца до сих пор передергивало, как от вида смертельно опасной змеи. Магию — во всех ее видах — он считал отвратительным занятием, противным Митре и всем светлым богам. Сама мысль о том, что приходится служить поборнику темных сил, вызывала в нем сильное желание первый раз в жизни нарушить закон наемного братства и увести своих ребят подальше от этого Митрой оставленного места.

Вечером в его комнату зашел хозяин замка. Торкиль расспрашивал об организации обороны и о настроении солдат.

— Больше всего меня беспокоят пикты, — говорил Диго. — Они, пожалуй, больше всех в драку лезут — аквилонцев они терпеть не могут, а срубить пару голов для них — все равно, что моряку в бордель после плавания сходить. А по ночам их лучше и вовсе не видеть. Вчера проснулся ночью, пошел караулы проверять, вдруг слышу: воет кто-то посреди двора. Подошел поближе — и тут передо мной вскакивает с земли птица, размером человеку по пояс будет. Сначала я решил, что пора мне пить бросать: накануне перебрал вина здешнего со своими аргосцами, а когда повнимательнее пригляделся, вижу: это вождь пиктов, весь в перьях и разрисованный всеми красками. Я его чуть сразу же за стену не выкинул: пусть там аквилонцев пугает.

Торкиль коротко рассмеялся, а Диго с каменным лицом продолжал:

— Вот этот вождь мне и начал рассказывать, что он чувствует, будто в стенах замка что-то бродит, шуршит и спать не дает. Причем это не крысы и вообще неживое что-то, а какие-то упыри, ожившие мертвецы. И поэтому они, пикты, решили к своим богам обратиться, за помощью и защитой. Дарфарцы тем же самым занимались по ночам, пока я их вместе со зверями не отправил в засаду ожидать Конана. Не армия, а сборище дикарских богов…

— Да, пожалуй, пиктов тоже стоит отправить за пределы замка, — небрежно бросил Торкиль, — такие следопыты больше пригодятся в засаде, чем на стенах.

— Бойцы в засады уже назначены, — коротко ответил Диго, который терпеть не мог, когда наниматели начинали ему указывать, как правильно воевать.

— Поступай, как знаешь, — ответил Торкиль, направляясь к двери. — Если что понадобится, обращайся в любое время. Если я буду не в Зале Советов, ты найдешь меня в подвале замка, в святилище Ордена. Младшие братья получили приказ пропускать тебя в любое время.

Как только Торкиль вышел из комнаты, Диго вспомнил, что хотел спросить, будет ли Армледер участвовать в обороне замка, и бросился вслед за Великим Мастером. Он выскочил в коридор как раз в тот момент, когда герцог подошел к стене и нажал на панель, которая отошла в сторону, открывая потайной ход.

Инстинктивно он притаился. Торкиль скрылся в яме, и панель бесшумно скользнула на место. Выждав несколько мгновений, Диго последовал за хозяином замка.

Панель отошла в сторону, и перед ним открылся черный проем. Осторожно, словно крадущийся леопард, Диго скользнул в потайной ход. Он не знал, зачем это делает, но что-то гнало его вперед. Этот замок нашпигован странностями, как кусок боссонской колбасы — салом. И надо было выяснить, с какими неожиданностями здесь может еще столкнуться честный наемник.

Через несколько шагов он остановился. Впереди коридор резко сворачивал, и из-за поворота слышались голоса. Не производя ни малейшего шума, Диго присел и осторожно заглянул за угол. Он увидел узкую винтовую лестницу, по которой спускались двое.

Первым был Торкиль, облаченный в длинный расшитый непонятными фигурами балахон. За ним почтительно следовал слуга, державший перед собой факел.

Повернувшись на очередном изгибе лестницы, он заслонил своим телом огонь. И тут Диго похолодел, охваченный ужасом, которого не испытывал даже тогда, когда клин тяжелой конницы врезался в строй наемников, и одно из копий лишило его глаза. Фигура слуги, державшего факел, не отбрасывала тени!

— Что же это такое? — пробормотал он, уже зная ответ.

Богам было угодно засунуть его именно туда, где он меньше всего хотел бы оказаться, в замок некроманта, в подчинении которого находятся ожившие мертвецы. Ни разу за свою бурную жизнь аргосец не сталкивался ни с чем подобным.

Осторожно, производя шума не больше, чем падающий с дерева лист, он вернулся в свою комнату. Увиденное оказалось хуже самых мрачных его предположений. Но что бы ни творилось в этом богами проклятом замке, не стоило показывать своей осведомленности, пока он не решит, что же делать дальше. Не решил он этого и вечером, когда отправился проверять расставленных на стенах часовых. В свете заходящего солнца ему даже начало казаться, что единственный глаз вновь сыграл с ним злую шутку.

Схватка на площадке началась внезапно, и, если бы Диго не подоспел вовремя, унесла бы добрый десяток человек. Свирепый нордейхмский пес — ужас снежных пустынь, — спокойно лежавший у стены казармы, внезапно набросился на одного из замковых слуг, носивших еду в казарму, где размещались пикты, ваниры и асиры, — дикари прекрасно уживались друг с другом. Собака вцепилась в горло слуге и рвала его, издавая одновременно яростное рычание и жалобный вой. Казалось, что пес бросился в схватку от невыносимого страха. Человек делал бесплодные попытки выбраться из-под навалившегося на него зверя, но вскоре затих. Пес, задрав морду кверху, завыл — жутко и жалобно. Этот вой часто можно услышать в заснеженных пустынях Ванахейма перед битвой. Ваниры говорят, что собаки, предчувствующие свою смерть, поют свою прощальную песнь.

Для этого пса песнь действительно оказалась прощальной. Сухо щелкнул арбалет, и короткая толстая стрела погрузилась в шею пса. Спешившие на выручку товарищу слуги отомстили за его смерть.

Почти одновременно мелькнул в воздухе нордхеймский топор, и арбалетчик упал с размозженной головой. Одетые в волчьи шкуры, ваниры бросились на обидчиков. Вслед за ними выскочили асиры и пикты. Дикари не были вооружены, но одного их вида хватило бы, чтобы обратить слуг в бегство. Однако челядинцы не побежали. Еще раз щелкнул арбалет, и тяжелая стрела вошла в грудь пиктскому вождю.