Александр Бушков - Чужие берега

Они оставили лошадок у коновязи и по гравийной дорожке, мимо аккуратно подстриженных кустов и деревьев прошли ко входу.

Построенный в стиле, весьма напоминающем барокко, бело-голубой особняк с колоннами казался необитаемым. Высокие стрельчатые окна были плотно закрыты тяжелыми гардинами, и изнутри не доносилось ни звука. Поднявшись по каменным ступеням крыльца, Сварог решительно постучал бронзовым молоточком. Тишина. Он задумчиво посмотрел на двух каменных собак, идиотически-радостно скалящихся с пьедесталов по обе стороны от входа, и постучал еще раз, громче. Из конюшни в глубине садика раздалось недовольное ржание.

Наконец тяжелая дубовая дверь открылась, и на пороге нарисовался худощавый долговязый парнишка. В безукоризненно сидящей ливрее, безукоризненно причесанный, с непроницаемым лицом, он производил бы впечатление идеального дворецкого, даже невзирая на свой возраст, но все дело портил наливающийся под глазом багровый бланш.

– Что вам угодно? – угрюмо осведомился дылда, оглядев гостей.

– Нам, собственно, угодно видеть мастера Пэвера, – вежливо ответил Сварог. – Дома ли хозяин?

– Нет, – буркнул отрок.

– Вот как? А когда соизволит вернуться?

– Не знаю. Может быть, завтра. Я передам. – И слуга вознамерился было закрыть дверь, однако Сварог быстренько сунул ногу в щель:

– А что именно ты ему передашь, позволь-ка узнать?

С парнишки на секунду слетела маска ледяного высокомерия, свойственная каждому уважающему себя дворецкому.

– Что к нему приходили двое, священник в камзоле и девка в охотничьем костюме, что же еще… Он вас примет, не беспокойтесь.

– Во-первых, – спокойно сказал Сварог, ноги не убирая, – не девка, а дочь уважаемого барона Таго, во-вторых, не священник, а не кто иной, как граф Гэйр, барон Готар собственной персоной. А в-третьих… в-третьих, у меня почему-то складывается такое ощущение, что ты врешь.

– Послушайте-ка, милейший… – собрав всю гордость в кулак, начал отвечать дворецкий, но Сварог перебил:

– Нет, это ты послушай-ка, милейший. Мы, видишь ли, проехали чертову уйму лиг… то есть этих… кабелотов, чтобы повидать мастера Пэвера по неотложному делу. И у нас, видишь ли, нет ни времени, ни желания лицезреть твою мерзкую рожу. Если ты немедленно не доложишь мастеру Пэверу, что к нему пожаловали с неимоверно важным сообщением, я тебе, щенок, подарю второй синяк – под другим глазом, для симметрии… А потом еще и кишки на кулак намотаю, – вспомнил он глазастого стража. – Усекаешь, верста ты коломенская? Считаю до одного…

– Да что вы-то еще, в самом деле! – Парнишка сломался, прикрыл синяк ладонью и едва ли не расплакался. – А еще ругаются… Спят они! Как под утро на рогах приползли, так еще и не вставали! Мне с порога в репу – шасть, и в койку…

Да, это было неожиданно. Почему-то мастер Пэвер, суб-генерал в отставке, всю дорогу представлялся Сварогу этаким убеленным сединами, увешанным боевыми наградами ветераном, в тиши кабинета корпящим над мемуарами и учебниками для курсантов. На крайний случай – проводящим время за мирными беседами о боевом прошлом с такими же, как он сам, отставниками… Но уж никак не на рогах приползающим домой к рассвету.

– Ага… – несколько ошарашенно сказал он. – Ах, в этом смысле… И что, долго они обычно почивают?

– Это уж как получится, – ответил парнишка и совсем по-детски утер нос рукавом. – Смотря чем вечер закончился.

– Поня-атно… – сказал Сварог и повернулся к Клади: – А это точно тот самый Пэвер, отставной вояка? Ты ничего не напутала?

– Так кто ж еще, – шмыгнул носом дворецкий. – Другого такого отставного поискать…

Сварог собрался с мыслями. Ну, генерал не генерал, гуляка или нет, а покойный барон направил его именно сюда. И больше Сварогу покамест податься некуда. Он вновь обернулся к дворецкому и ласково сказал:

– А знаешь, отрок, я хоть и святой человек, но в репу тебе, пожалуй, все же дам.

– Это за что это? – угрюмо спросил отрок. – Я щас стражу позову…

– Ну, пока твоя стража добежит… А дам я тебе в репу по той простой причине, что неприветлив ты с путниками. И дам я тебе в репу потом, если мы вернемся и не застанем хозяина дома, бодрствующего и готового принять гостей. Улавливаешь мысль? Ты уж постарайся, сделай все, чтоб хозяин был дома и ждал нас. А лошадок мы тут оставим, ничего?

– А если они к вашему приходу не проснутся? – логично обеспокоился дворецкий.

– Если не проснутся, придется будить, – твердо пообещал Сварог. – А ты ему вот что, ты, ежели проснется до нас, передай своему полководцу, что для него есть новости, от которых ему спать вообще навсегда расхочется. Запомнил?

– Так чего ж не запомнить…

– Вот и хорошо.

Сварог убрал ногу, дверь закрылась. Он повернулся к Клади и развел руками.

– Дела… И часто наш многомудрый в запой уходит?

– Барон говорил, что как со службы его выгнали, так и куролесит.

Сварог вздохнул.

– Ну, делать нечего, придется обождать. Как думаешь, в этой «Дырявой бочке» прилично кормят?..

И опять Клади непонятно посмотрела на него – то ли со страхом, то ли обреченно…

Уже по одной вывеске на воротном столбе можно было заключить, что трактир, а точнее – постоялый двор, не захудалый. Застывшим флагом простиралась над входом ажурная картина из кованой бронзы: пенная струя хлещет из пузатой бочки и попадает в распахнутый рот счастливого пьянчуги. Постоялый двор окружал высокий забор из дубовых кольев, который при необходимости легко превращается в первую полосу оборонительных укреплений. Прибитые над крыльцом бронзовые буквы, надраенные, как корабельный колокол у хорошего боцмана, складывались в название «Дырявая бочка». Двор чисто выметен, коновязь мало того что не перекошена, над ней даже сооружен навес, для лошадей приготовлено сено, крыльцо обходится без последствий трактирных драк и прочих пьяных невоздержанностей – за всем чувствуется прочный хозяин и крепкий доход.

Имелся и вышибала. Он вроде как дремал на скамеечке за входной дверью, сложив руки на груди. На позвякивание дверного колокольчика приоткрыл один глаз, равнодушно обежал им новых посетителей и опустил веко, тем подтверждая, что вышибалу в трактире священниками не удивишь.

Сварога заспанный вид трактирного привратника не обманул. Жилистые руки выдавали силу, набитые костяшки – частые тренировки, а в мельком брошенном взгляде полыхнула искра мгновенной пристальной оценки. Скорее всего, из бывших наемников. Раз на планете сосуществуют разные государства, они не могут не воевать, а значит, должны быть и наемники. И куда-то же они должны пристраиваться в мирное время…