Александр Бушков - Чужие берега

Теперь – гасить свет в кабине и забирать шаур.

– Эй! – послышался голос Олеса, и молодой князь оранжевым прямоугольником обозначил вход в машинное отделение – там иллюминаторы отсутствовали. – Что у вас за свистопляска? Помочь?

– Ты на машине до приказа «отбой»! И дверь закрой! Клади! – Прежде чем позвать баронетту, Сварог включил «кошачье зрение». Впрочем, полной темноты в салоне не получилось. А получилось что-то неуместно неприличное. Накрытые толстой материей фонари напоминали «ночники», они погрузили салон в интимный полумрак, отчего и само слово «салон» приобретало двусмысленность. Если птах завлекает и такой свет, если продолжат ломиться, тогда придется избавляться от всех фонарей. Однозначно и быстро.

– Да чтоб тебе в пах прямой наводкой бах!.. – зацепившись за что-то, загремел на пол Пэвер.

– Клади! Завешивай окна! Пэвер, помогай! – Сварог уже шел к кабине. – Дьявол, оружия мало! Ведь князь, как пить дать, его припас…

– Я наткнулась на мечи. Четыре. Они в ковер завернуты…

– Покажи генералу, где лежат! Хоть что-то…

В кабине было темно и без Свароговых указаний. Рошаль тоже сообразил, что к чему, и избавился от фонарей. Вот только как? Оглядевшись, Сварог догадался – по полосе света, пробивающейся в щель из-под крышки ящика на полу. В ящике хранилась всякая мелочевка вроде гаечных ключей, ветоши и запасного компаса, туда же охранитель пристроил чертовы «китайские фонарики». Еще Сварог обнаружил на левом бортовом иллюминаторе отверстие, похожее на пулевое. Какой-то пернатой твари удалось-таки пробить стекло, но оно не разлетелось вдребезги – все-таки неплохие стеклышки приобрел князь. За окнами темнело на глазах, можно начинать отсчет ночному времени. А справа по ходу, навскидку – кабелотах в сорока, полыхало зарево.

И еще какое зарево полыхало справа по ходу! Гореть так не мог ни дом, ни деревня, ни даже лес. Пожар охватывал невероятных размеров площадь; создавалось впечатление, что языки пламени взлетают чуть ли не на высоту дирижабля.

– Это Пангерт, – послышался ослабевший голос старшего охранителя. Рошаль скрючился в кресле и дрожал, как от озноба. – Древняя столица Шадтага, лучший город на Атаре. Храм сорока богов. Архив Истефана. Жемчужный Дворец. Вы видите, во что они превращаются…

Старший охранитель никак не напоминал сейчас того человека, к которому Сварог привык за сегодняшний день. Кто бы мог предположить, что обер-полицейский Гаэдаро, наводивший ужас на обывателей и действительно державший страну в железном кулаке, может выглядеть как обыкновенный человек, раздавленный болью…

– Мастер Сварог, я долго не выдержу. Садитесь на мое место. Голова разламывается. Что-то совсем… Водяная смерть, какая боль! Да. Мастер Сварог, взгляните… Собаки… Такими их я никогда не видел. Что с ними?

Собачий скулеж Сварог, разумеется, слышал, протяжный и заунывный, скорее не скулеж, а вой. Но на псов Гора Рошаля взглянул только сейчас. Все три собаки забились за второй штурвал, прижались к стене и друг к другу, царапали лапами палубу и завывали, задирая головы.

– Может быть, чувствуют, что хозяину плохо…

– Нет, – жестко, напомнив самого себя, перебил старший охранитель. – Эти собаки до такого жалкого состояния дойти не могут. Взгляните на них, взгляните им в глаза, внимательно взгляните. Там страх. Им страшно. Но эти собаки не умеют бояться, мастер Сварог. Их не успокаивает даже мой голос. А это невозможно, поверьте мне…

– Пожар пропал, – вдруг сказал Сварог. Сказал то, что видел. Был пожар – и нет.

– То есть как? – Рошаль повернул голову к окну. И увидел то же, что Сварог. То есть ничего, кроме ночного, непроницаемого мрака.

Непроницаемого даже для зрения Сварога. Обступившего со всех сторон. Словно они попали в грозовое облако. Но чтобы в него попасть, облако это должно надвигаться, приближаться. Тут же…

Дирижабль подбросило, словно он попал на ухаб, и следом его словно подтолкнули в бок, Сварог удержался на ногах, схватившись за штурвал. Рошаль вцепился в спинку кресла. Собаки с лаем заметались по кабине, бросаясь на стены. Собаки зашлись в лае. И лай внезапно перешел в хрип.

После чего Сварог включил «третий глаз».

В «магическом зрении» это выглядело как завораживающий и отталкивающий хаос. Туча, развернувшаяся в бесконечность и сотканная из разудалого пляса геометрических фигур. Угольники, прямоугольники, многогранники, ломаные кривые, узоры и сплетения. Но ни единой плавной фигуры. Да, силы, не любящие свет, не любят и плавные линии. В чертах, творящих эту геометрию, Сварогу почему-то почудилась проволочная твердость. Некоторые линии и фигуры складывались в неведомые письмена, иероглифы, знаки – или так казалось, что складываются.

Это притягивало и слепило, это мешало. Сварог убрал «магическое зрение», и в реальности геометрический танец заменила грозовая, клубящаяся чернота. Клубы словно облизывали стекла, но через «пулевое» отверстие на стекле в кабину ничего не просачивалось. И то спасибо.

А потом вдарил громовой раскат, встряхнувший машину и оглушивший людей, а тучевое скопление вокруг дирижабля зажглось нитями молний, будто раскалилось на мгновение миллиардами вольфрамовых спиралей. Молниевый удар походил на чудовищную вспышку фотоблица, охватившую огромную территорию. Он высветил землю под ними и далеко впереди. Как оказалось, это был первый приступ грозы, но далеко не последний. А если баллон наполнен горючим газом и хоть одна молния…

И тут же, словно гром и молнии послужили неким сигналом, их с немыслимой, невозможной скоростью рвануло вперед. Если б на борту стоял спидометр, настроенный на здешние освоенные скорости, его бы зашкалило в один момент. Хуже того: обнаружилась и другая напасть – «Парящий рихар» прибивало к земле, что услужливо фиксировал альтиметр.

– Попали, твою мать! – рявкнул Сварог и одним ударом загнал в пазы клин, стопоря штурвал управления по горизонту. Держать направление по компасу утеряло сейчас всякий смысл. Гадать и выспрашивать, что за хренотень творится вокруг, не было ни времени, ни особого желания.

– Вверх… сбрасывайте балласт… – прохрипел Рошаль, вывалился из кресла, дополз и прижался к борту дирижабля. Собаки прильнули к нему, уткнули морды в складки его балахона. Они уже не дрожали – они заходились в трясучке. И не скулили, не выли, лишь тяжело дышали. Сбросить балласт. Свинцовые плиты в ящиках, прикрепленных к днищу гондолы по всей площади… Рошаль предлагал один из двух выходов, которые видел и сам Сварог: или попробовать выйти из грозового фронта, забравшись выше его, или резко уйти вниз, вынырнуть из туч и попытаться посадить машину более-менее аккуратно – если там, внизу, ветер слабее.