Дэн Ченслор - Разрушенное святилище

«Если бить не сверху, а снизу, может, удастся найти слабое место в чешуйчатой броне», — решил Конан.

Но тут же сам засомневался. Хотя он очень сильно ударил металлическим наконечником, на его конце не осталось ни капельки крови.

Чудовищу надоело играть с человеком. Расправив крылья, оно поднялось в воздух и медленно полетело к киммерийцу. Конан хотел укрыться в лесу, но деревья расступались перед ним, освобождая дорогу преследователю.

Как ни петлял северянин, длинная передняя лапа ухватила его за плечо, больно оцарапав кожу. Враг поднял Конана в воздух и стал набирая скорость, делать круги недалеко от берега реки.

Некстати вспомнилась история, которую совсем недавно он слышал от одного путешественника в трактире. Королевские грифы, чтобы полакомиться нежным мясом черепахи, поднимали ее в воздух, а потом бросали о камни.

Конан подтянулся, и крепко ухватил врага за шею. Но металлическая чешуя не давала задушить чудовище. Киммериец уперся спиной в плечо монстра, а ногами обхватил вторую лапу, в которой тварь крепко сжимала меч. Лететь стало тяжело, и зверодерево спустилось на землю.

Северянин расслабил руки. Ядовитое жало было уже совсем близко. Ноги киммерийца напряглись. Он собрал все силы и рывком подтянул к себе хвост чудовища. Поняв, что замыслил противник, зверодерево резко взмахнуло головой. Конан едва не скатился вниз, по в последний момент успел удержаться.

Теперь он сидел на шее врага, изо всех сил подтягивая ядовитое жало к себе.

Еще несколько попыток, и северянин направил его в ухо чудовища. Тварь принялась тяжело, с надрывом дышать. Такие звуки издают загнанные лошади.

Крылья забились, Конан поспешил спрыгнуть с плеча монстра, опасаясь, что в агонии тот может зашибить его.

Чудовище ослепло. Оно побежало к лесу, лапами прикрывая горящие огнем и нестерпимой болью глаза. Крылья обвисли, став похожими на мокрые паруса тонущего судна. Ноги твари окаменели, и она рухнула наземь.

Раздался предсмертный хрип. Все тело изогнулось, передние лапы забили по воздуху. Незрячие уже глаза вылезли из орбит и лопнули с неприятным звуком. Из волчьей пасти полился черный омерзительно пахнущий гной.

«Но где Гроциус?» — подумал Конан, оглядываясь по сторонам.

Он увидел, как три дерева на глазах стали желтеть и сохнуть. Ветки с треском падали на землю, кора лопнула, обнажая сухой ствол. Груда хвороста и палок быстро превратилась в труху.

Сдувая с себя деревянную гниль, из-под истлевшего дерева вылетела голова Гроциуса. Он с омерзением отплевывался и выкрикивал ругательства, столь разнообразные и мудреные, что ему позавидовал бы любой завсегдатай трактира.

— Разве я не предупреждал тебя, как опасны эти проклятые курсаиты? Ты только подумай, эта гнилушка чуть было не переварила меня.

Маг с осуждением глядел на спутника, будто бы все случилось именно по его, Копана, вине.

— Так бы и случилось, — ответил киммериец, — если бы я не отравил врага его же собственным ядом.

— Я слишком взволнован, — сказал Гроциус, — не в состоянии думать ни о чем. Осмотрим барьер позднее. Только вот, знаешь, не нужно, чтобы кто-нибудь узнал об этом происшествии.

С утра в лагере ополченцев царило радостное оживление, предвкушение чего-то необычного и таинственного. Отменялась ежедневная муштра, утренняя еда казалась сказкой — из огромных котлов, привезенных на телегах, разливали в деревянные миски горячую рыбную похлебку, щедро накладывали кашу и куски вареного дымящегося мяса. Каждый получил большую оловянную кружку с прозрачным зеленоватым вином, пахнувшим травами и медом.

Капитан, сохраняя на лице добродушие, расхаживал среди жадно жующих людей, изображая из себя заботливого отца. Останавливался, отламывая кусок хлеба, макал в мясной сок и закатывая глаза от удовольствия, снисходительно похлопывал по плечам молодых людей.

Сержанты, тратя колоссальные усилия, приглушали ревущие командирские голоса и тоже старались изобразить доброжелательность, что было для иных труднее, чем совершить трехдневный горный переход.

Сегодня был великий день — им предстояло подняться на пятый уровень и в особом святилище возле храма получить благословение богов на ратный подвиг. Великий маг Гроциус станет выразителем их воли, доводя слова высших до новых солдат Валлардии.

Новички относились к предстоящему событию по-разному. Для иных это было просто облегчение от тягот суровой выучки, другие воспринимали поход в храм как обычный ритуал, наподобие принесения бескровных жертв покровителю домашнего очага Доарку.

Однако некоторые трепетали перед будущим таинством, несокрушимо веря, что боги будут разговаривать с ними и то, что они изрекут, станет неизменяемой судьбой, для тех, кто будет внимательно слушать.

Их вели колонной не по обычной боковой дороге, которой пользовались солдаты, а по одной из центральных. Встречные жители приветствовали их ободряющими возгласами.

Торжественное шествие было нарушено только один раз. Старик с безумными глазами, в длинной набедренной повязке, больше похожей на юбку, выскочил из-за угла таверны, сжимая в руке оловянную кружку, наполненную вином.

Его преследовал разъяренный трактирщик, почерневший от гнева. Он размахивал увесистой дубиной и попади она по спине убегавшего, тот переломился бы пополам, как прогоревшая в костре ветка, лишь видимо сохраняющая свою форму — а только тронь — и она рассыплется на куски.

Увидев идущих ополченцев, старик остановился так стремительно, что уже настигавший преследователь вынужден был отскочить в сторону, чтобы не упасть, свалив хрупкое тело. Трактирщик открыл было рот, чтобы с новой силой обрушиться на воришку, но не произнес и слова, пораженный происшедшей с тем переменой.

Драгоценная кружка выпала из разжавшихся пальцев пьяницы, расплескивая влагу, за которую он недавно был готов претерпеть жестокие побои, правая рука метнулась к засаленной тряпочке на шее, в которой был зашит амулет. И неожиданно он закричал, топая ногами:

— Берегитесь, берегитесь черного колдуна! Он отнимет ваши души, он раздерет вас пополам, вы сами не сможете понять, какой враг поселится в ваших сердцах! Не поймете до тех пор, пока он не поднимет свою омерзительную голову, отдавая вам свои приказы! Смерть, смерть везде, кровь и демоны, бегите, дети, бегите!

Он рвал длинные волосы, царапал твердыми желтоватыми ногтями лицо и наконец завыл страшным тоскливым криком, раскачиваясь на месте. На мгновение все замерли, пораженные непонятными словами и поведением старика.

Наконец трактирщик, отбросив дубину и побоявшись поднять кружку, кинулся бежать, призывая богов защитить его безвинную голову от безумца. Сопровождавшие колонну солдаты скрутили старца и поволокли к недалекому каменному зданию городской тюрьмы. Тот же, все оглядывался, отбиваясь, и сквозь нечленораздельные вопли слышалось только: