Андре Олдмен - Древо миров

Огнебой врезался в накатывающую волну, полыхнув неярким фонтаном пламени. Раздалось шипение, желто — бурая масса разошлась, поверхность ее покрылась красными пузырями… И только. Тяжелая пленка снова сомкнулась, и волна покатила дальше с прежней неумолимостью.

— Неужели ты дашь Аскилте погибнуть? — тревожно спросил Конн. — Он, судя по всему, ранен и не может выбраться из челна. Гнилое Озеро накроет корабль и растворит его без остатка!

Матген задумчиво кивнула.

— Да, против гнили земли не устоит даже архела — ковый корпус… Но огня эта тварь все же боится. Рофесса, твой выход!

Руад Рофесса находился в это время не менее чем в лиге от королевы, но ее негромкий голос легко преодолел это расстояние. С вершины Сид Фемен хорошо было видно, как из рощи выехал всадник на вороном коне, облаченный в помятую бронь. Глубокий шлем с прорезями для глаз, похожий на каску немедийского наемника, из-за плеча торчит рукоять меча, у колена — небольшой круглый щит без герба… Конн узнал рыцаря, с которым сражался возле каменных ворот на пустынном берегу острова Фалль.

Красный Многомудрый натянул поводья и остановил коня на краю поля. Потом взмахнул рукой, сжимавшей небольшой черный предмет.

Дагеклан уже видел действие этого оружия ямбал — лахов, но на сей раз огненная струя, вырвавшаяся из рукояти небесной плети, была куда мощнее той, что опалила дверь в центре горы Меру. Стена пламени взметнулась на сотни локтей, преградив дорогу наползавшей желто — бурой массе.

Волна нестерпимого жара ударила в лица фаллий — цев, воины прикрылись щитами и железными рукавицами. Опаляющее дыхание небесного огня достигло вершины Сид Фемен, и Железная Рука невольно зажмурился, подняв щит…

Когда он снова взглянул на поле Маг Туиред, оно было черным, только посредине блестел серебристый корпус небесного челна, с которого жаркая волна смела пепел. От края до края долину пересекал глубокий дымящийся ров, оставленный ударом небесной плети. Пространство за ним до самого темного облака у подножия холма Аримана покрывала стекловидная растрескавшаяся корка — все, что осталось от Гнилого Озера.

— Хороший удар, — услышал рыцарь негромкий голос королевы. Только капельки пота на ее чистом лице свидетельствовали, что Матген спокойно оставалась в своей колеснице, когда волна жара накрыла вершину холма. — Рофесса стегнул небесной плетью так, что огненная стена обрушилась в сторону гнилого разлива и накрыла его. Увы, Руад, как всегда, вложил в удар все силы: не думаю, что плеть сможет действовать в ближайшее время.

— Ариман добился своего, — сказал Конн, — теперь лишь копье Дагда представляет опасность для темного бога. Не пора ли Вепрю спуститься в долину, чтобы принять честный бой?

— Думаю, сначала он двинет на нас воинов Нер — гала, — ответила Матген. — Ариман не успокоится, пока все поле Маг Туиред не будет покрыто мертвыми телами.

Но королева ошиблась. Темный бог приготовил своим противникам нечто совсем иное.

Сначала над полем битвы пронесся глухой протяжный стон. Звук нарастал — казалось, он давил на землю и все живое, будто невидимая рука прижимала все, что находилась под ней. Стон перешел в заунывный, разрывающий душу плач. В рядах фаллийцев произошло движение, многие зажимали уши, другие упали на траву, не в силах вынести заунывные стенания.

Потом от темного облака стали отделяться сгустки мрака — они плыли над полем, и в каждом из них тлела неяркая красная искра.

И снова юные сиды подняли свои зеленые ветки. Раздался громкий перезвон, как будто разом ударили в колокола на сотне звонниц, и плач растворился в этих звуках. Вперед выбежали копейщики, они растянулись цепью вдоль черного рва, прикрывшись щитами и склонив блестящие наконечники копий навстречу приближавшимся теням. Лучники поместились сзади, готовые стрелять по первому приказу.

— Плохо, — сказала Матген, и голос ее впервые за время битвы дрогнул и сорвался. Королева приставила тонкие пальцы к вискам, как бы отгоняя внезапную боль.

Внизу протрубил рожок. Зазвенела тетива сотен луков. Стрелы пролетели сквозь плывущие тени, не причинив им ни малейшего вреда.

— Плохо, — повторила королева, — Ариман сумел вызвать неприкаянные души с Серых Равнин. Никому еще не удавалось это сделать. И я не знаю, как быть.

— Тени мертвецов? — переспросил Конр. — Они бесплотны… Но, если наше оружие не может причинить им вреда, какая опасность угрожает нам от бестелесных призраков?

— Мне не нравятся эти красные искры, — сказала Матген. — Так и есть, смотрите!

Первая череда темных фигур была уже в полете копья от заградительной цепи фаллийцев. Красные точки разгорались, словно кто-то раздувал потухшие угли костра… А потом стремительный вихрь подхватил пылающие уголья и пригоршней швырнул их в копейщиков…

Щиты воинов не спасли их от гибели: искры легко прожгли и медную оковку, и крепкое дерево — почти вся передовая застава полегла под этим неожиданным залпом. Немногие уцелевшие метнули копья, но они пролетели сквозь тени с тем же успехом, как раньше стрелы лучников.

Авангард фаллийцев обратился в бегство. Тени легко преодолели дымящийся ров и двинулись дальше. За первой чередой виднелись другие — вся равнина до самого холма Аримана была покрыта плывущими сгустками тьмы.

И в каждом — пылала кровавая искра…

— Ариман победил, — негромко сказала Матген. — Их не остановить.

— Ты сдаешься?! — Забывшись, Конн наклонился к колеснице и схватил повелительницу Инис Фалль за плечо. — Где же твоя магия, королева?

— Вся магия живых бессильна против теней мертвых. Отпусти, ты делаешь мне больно. И не стоит кричать — надо уметь проигрывать с достоинством.

Конн выпрямился; его волнение передалось коню, и тот громко заржал. Отчаяние поднималось в груди короля, готовое захлестнуть мутной волной, но, как часто бывало с ним прежде в самые горькие мгновения, мысли вдруг обрели четкость, и разум напряженно заработал, пытаясь найти выход.

Проигрывать с достоинством — королева говорила так, словно уступила партию в мяч… Быть может, Матген чувствует себя в безопасности на своем острове, но для остального человечества обретение темным богом отнятого небожителями Сердца будет означать вечное рабство. Ариман много говорил о свободе, противопоставляя себя Светлым Богам, но за его речами угадывалась одна всепоглощающая жажда — жажда власти. «Герои станут умирать во имя мое», — говорил темный бог, но разве не о том же мечтают все земные тираны? Они милостиво позволяют храбрецам погибать под своими знаменами, остальных же считают плесенью на величественном здании собственного всевластия. Но Ариман куда опаснее земных самодержцев: те властвуют над телами смертных, темный же бог вознамерился завладеть душами… Что ждет непокорных? Пристань в Макабраске и корабль, сделанный из ногтей мертвецов?