Андре Олдмен - Древо миров

Вспомнив Кладбище невинноубиенных младенцев, Конн передернул плечами. Обрети Ариман вселенскую власть, и каждый станет жить в вечном страхе отправиться в Макабраск, не угодив темному богу: могучие воины и немощные старики, воры и ученые, праведники и подлецы, юные девственницы и нежные матери… Конн вспомнил лицо женщины, у которой Демон Смерти хотел отобрать младенца. Он вернул ей тогда дитя, может, напрасно, но вернул, сыграв на дудке Дамбаэля… Сыграв на дудке… Этот чудесный инструмент действовал там, в мире мертвых, — быть может, звуки его заставят неприкаянные души покинуть мир живых?

— Я попробую, — сказал король вслух. — Рано еще поднимать белый флаг.

Матген кивнула — мысли сына киммерийца были для нее открыты.

— Ариман приспособил бесплотные души для обитания в земном воздухе, — сказала королева, — возможно, он не стал тратить время, чтобы позволить им обитать в воде. Попробуй увлечь тени в море. Берег совсем недалеко, если идти на восход.

— Но, по условиям небожителей, битва не должна выходить за пределы поля Маг Туиред…

— Она и не выйдет. Ты ведь не собираешься драться с тенями мертвых, просто сыграешь им что-нибудь печальное.

Это было рискованно, но любое сражение требует риска. Конн тронул коня и быстро спустился в долину. Бугдрасиль скакал рядом, держа наготове щит. Медный диск не мог, конечно, защитить короля от всепрожигающих искр пришельцев из Нижнего Мира, но преданный дух-хранитель готов был пожертвовать не только щитом, украшенным затейливой чеканкой, но и юным телом, в котором сейчас обитал.

Поле между ними и чередой надвигающихся теней было свободно: уцелевшие лучники и копьеносцы отступили к своим. Обугленные тела их товарищей лежали на том месте, где их настигла смерть.

— Интересно, — сказал Бу, с любопытством выглядывая из-за навершия щита, — чем это кидаются бесплотные? Думаю, они набрали углей из очага самого Нергала…

— Или цветов с поля Черного Садовника, — отвечал Конн, указав на красные хлопья среди обугленных трупов. — Сердца храбрых воителей столь горячи, что могут прожечь любую броню. А когда отгорят — опадают, как лепестки увядших роз.

— Лучше бы в мире было поменьше героев, — проворчал Бу. — Или уж пусть храбрецы остаются таковыми пред ликом Хель — искусительнйцы и не отдают свои сердца в качестве посадочного материала. Но не пора ли, государь, сыграть траурный марш тем, кому не сидится под крылышком Безжалостной?

Конн натянул поводья, достал из пояса инструмент Дамбаэля, приложил к губам и заиграл.

Он вспомнил самый печальный день в своей жизни, день, когда умерла Зенобия, и вложил в мелодию всю горечь утраты, всю боль осиротевшего сердца. Щемящие звуки рвались из глубины души, небесный инструмент усиливал их, придавая мрачную гармонию и силу, и не один творец музыки на далеком гирканском материке вздрагивал в этот миг, торопливо записывая на листах пергамента нотные крючки…

Плывущие тени замерли, словно прислушиваясь. Жалобный стон опять пронесся над их рядами, тлеющие огоньки потускнели и упали на черную землю красными цветами.

Конн тронул удила и медленно двинул коня к западной оконечности Маг Туиред. Сгустки потустороннего мрака плыли за ним скорбной процессией, словно похоронщики за погребальными дрогами. Бугдрасиль прикрывал короля с тыла, но в том нужды не было: неприкаянные души, зачарованные небесной мелодией, покидали поле сражения безропотно и покорно.

За краем поля начиналась дорога, полого сбегавшая к морскому берегу. Здесь росли редкие кусты и высились столбы с вырезанными рунами. На мокром песке король остановил коня, продолжая наигрывать…

Он сделал знак Бугдрасилю, указывая на волны, и юный оруженосец в задумчивости взъерошил густые кудри: вода плескалась рядом, но как заманить в нее неприкаянные души, было неясно — конские доспехи не позволили бы лошадям короля и оруженосца отплыть и с десяток локтей от берега.

Пришельцы с Серых Равнин сгустились за их спинами мрачной тучей. Их стон все нарастал, грозя поглотить мелодию, а что тогда будет, богам лишь ведомо. Бу поискал глазами какого-нибудь морского зверя, в которого мог бы вселиться, никого не увидел и половчей устроил на руке щит…

И тут среди волн раздался трубный рев раковины.

Море вспенилось, и на поверхности показалась голова с прилипшей к толстым щекам мокрой бородой. Обитатель глубин резво поплыл к берегу, фыркая и выкрикивая такие слова:

— Так вот кто у меня фляжку с Медом Поэзии украл, — проворчал Бугдрасиль, — конечно, теперь до следующего потопа радость будет чаять… Эй, Асиевель, старина, ты-то нам и нужен! — закричал он подплывавшему духу моря. — Не стану о меде спрашивать, только окажи услугу…

— Кто этот юноша кудрявый, столь дерзкий, сколь же и упрямый? — рявкнул повелитель глубин, шлепая ластами по мелководью.

— Я это, Возле Корней Живущий, — отвечал Бу нетерпеливо. — Не мог бы ты, любезный, прокатить Его Величество по волнам? Совсем немного, лиги две-три.

— С какой это стати? — осведомился Асиевель, усаживаясь в десяти шагах от берега.

— Я прошу.

— А ты не проси. Я — повелитель глубин, а не прогулочная шлюпка.

— Бессовестная ты морская корова, а не… — начал было элементал и вдруг осекся. — А что, повелитель килек, нравится тебе, как играет мой господин?

Дух моря замотал кудлатой башкой так, что брызги полетели во все стороны.

— Не нравится, — сказал он, — с души воротит, словно медуз наглотался. И эти еще стонут, темные… Умер у вас, что ли, кто-то?

— Если не выполнишь мою просьбу — умрут многие, — пообещал Бу. — А если выполнишь — никто не станет нарушать твой покой в глубинах. Тишь наступит и благодать.

Асиевель поскреб голову, надул щеки, фыркнул и согласился.

— На воде и под водой, среди рифов и возле скал — я единственный достоин почитания, — заявил он гордо. — Нет ничего выразительнее звучания моей раковины. Спросите мореходов, которые сейчас на дне. Так что хор и оркестр на моем берегу совсем ни к чему.

Не переставая играть, Конн спешился, зашел по колено в воду и уселся на спину повелителя глубин. Асиевель фыркнул и неторопливо поплыл в открытое море.

Расчет Матген полностью оправдался. Правда, тени умерших некоторое время летели над волнами, не желая погружаться в пучины, но малейшие брызги превращали их в легкие облачка пара. Не успел дух моря отплыть и на пол-лиги от берега, как с моря задул свежий ветер, довершивший дело: пенные барашки, срывавшиеся с вершин пологих валов, полностью развеяли потустороннее воинство Аримана.