Энтони Белл - Бремя чужих судеб

Конан промолчал, не зная, что сказать. Внезапно лимонная физиономия Приама побагровела от гнева, и он сорвался на крик:

– Где шкатулки, киммериец?! Куда ты их подевал, щенок?!

– Если я щенок, – закипая гневом, заметил варвар, – то ты старый, вонючий пес, подбирающий чужую добычу грязными лапами таких же ублюдков, как и ты. Взгляни на свою охрану, ублюдок, разве не видно, что эти ослы служат тебе только потому, что у них не хватает мозгов прокормиться самим.

Тупые морды охранников, обезображенные мучительными умственными усилиями, слегка напряглись. Хорошо развитый инстинкт смутно подсказывал им, что кто-то пытается их обидеть.

– Твои шкатулки мне не нужны, – свирепо произнес Конан. – Их взял человек по имени Стегали. Он расторгнул наш с Аммали договор без моего на то согласия.

Приам застыл, открыв рот от удивления.

– Стегали… – только и прошептал он.

– О, судя по твоей перекошенной от счастья роже, ты его тоже неплохо знаешь, – зло прохрипел Конан.

– Стегали… – не веря своим ушам, повторил Приам.

– Он самый, – охотно подтвердил киммериец, сплевывая кровавую пену на сапоги одного из охранников. – Жаль только, что дружеское расположение этого "добрейшего" человека не коснулось и твоей продажной шкуры. Но ничего, можешь не сомневаться, Приам, судя по твоим подлым делам, у тебя все еще впереди…

В комнате стало тихо.

– Ты лжешь, – шипя от злобы и брызгая слюной, проревел Приам. – Стегали не мог этого сделать!

– А ты пойди к нему и проверь! – яростно взревел в ответ Конан. – Если тебе повезет, бритоголовая собака, ты умрешь быстрее Аммали и гнусное содержимое твоей желтокожей башки так же взлетит к высоким небесам, как взлетели туда уши и глаза Аммали! То-то будет радости на том свете Большому Купцу. Наконец-то вы узнаете, у кого из вас двоих мозгов было больше!…

– Бейте этого северянина до тех пор, пока он не сознается во всем! – завизжал Приам, теряя остатки самообладания.

"Я все еще жив"…

Это была первая мысль, которая возникла в звенящей от боли голове Конана, когда он пришел в себя.

Воздав должное Богу Крому за его суровое, но милосердное покровительство, Киммериец открыл глаза. Кром помалкивал, давая ясно понять, что наделил северянина могучим здоровьем не затем, чтобы он валялся на земле куском бездыханного дерьма. Кругом стояла мертвая тишина. Видимо заплечных дел мастера рассудили, что от варвара ничего не осталось, и направились наверх, чтобы прийти в себя от тяжелой работы.

– Да будут прокляты все воры проклятого Шадизара, – скривившись от боли, подумал Конан в следующий миг. – Смерть может подождать, сколько ей будет угодно, но тот, кто способен доставлять киммерийцу столько неприятностей – никогда. Кто бы ни был обидчиком северянина, и где бы он ни был, ему оставалось только молиться о том, чтобы последние мгновения его жизни прошли как можно более гладко и безболезненно.

Пылая праведным гневом от немедленного желания вцепиться в горло врага, Конан заскрежетал зубами. Его гнев был столь велик, а порыв столь мощным, что окровавленные веревки чуть было, не лопнули.

Некоторое время в подвале раздавалось только тяжелое, хриплое дыхание варвара. Словно дикое, необузданное животное, он катался по грязной комнате, пытаясь вновь и вновь освободиться от крепких пут. Наконец, когда он полностью обессилел и затихнул на каменном полу, из темного угла комнаты, осторожно выбежала исхудавшая крыса. Вслед за ней появилась другая, потом третья, после чего, волоча за собою голые отвратительные хвосты, на середину сырого каземата, выкатилось густое сборище серых созданий. Крыс было много. Вели они себя нагло и вызывающе, по-хозяйски осознавая, что кроме них и Конана, в помещении более никого нет. Через минуту вокруг лежащего на полу киммерийца образовалась тесная компания молчаливых наблюдателей. Судя по их недвусмысленным и хищным взглядам, Конан казался им лакомой добычей, достойной всяческого внимания.

Связанный человек и крысы переглянулись, в полумраке хищно блеснули острые зубы грызунов. Киммериец ясно понял, что если он сейчас же не поторопится со своим спасением, то крысам это пойдет только на пользу.

Ярко вспыхнувший факел, торчащий в держателе на стене, подал ему неплохую мысль. Сдерживая стон, киммериец перекатился к нему поближе. Затем, согнувшись пополам, присел, немного отдохнул, и, собравшись с силами, попытался встать на ноги. Со второго раза его попытка увенчалась успехом. Стоя напротив горящего факела, Конан недолго думая, двинул его широким плечом. Выбитый из своего насеста, факел упал на грязный пол, и могучий варвар, изловчившись, протянул к нему связанные руки.

Когда тлеющие остатки пут были сорваны, Конан облегченно вздохнул и поднялся на ноги. Несмотря на ужасающие раны, его разбитое в кровь лицо сияло от многочисленных синяков и мрачноватой ухмылки, не сулящей врагам ничего хорошего.

"Да… – вновь подумал Конан, обретая былое хладнокровие. – Смерть может подождать, сколько ей будет угодно, но свобода – никогда".

Теперь уже ничто не могло остановить его, и первый тюремщик, спустившийся в подвал, смог легко в этом убедиться. Бедняга умер мгновенно, так и не поняв, что именно отправило его на тот свет. Короткий бросок, мощный удар кулаком и бычья шея охранника треснула у самого основания.

– Так будет с каждым, – тихо прорычал Конан, и его лицо исказилось в жутковатой окровавленной гримасе. – С каждым, кто встанет на моем пути.

Крысы возмущенно запищали.

– По крайней мере, – жестко возразил им киммериец, – лучше умереть от чистых рук варвара, чем от колдовских чар Стегали.

Крысы более не возражали.

Забрав у мертвого охранника меч и кожаную куртку, киммериец стремительно взлетел по шаткой лестнице вверх. Дверь была не заперта. За ней послышались тяжелые шаги стражи.

– Что-то Трудного Мука неслышно, – произнес чей-то грубый голос. – Наверное, пытается снять с этого бродяги последнюю одежду.

– Я бы побрезговал, – ответил другой голос и грязно выругался.

– У Мука никогда ничего не было, – возразил первый. – Жизнь всегда давалась ему с большим трудом…

– Эй, Мук, собиратель чужой падали, ты здесь? – Старая дверь со скрипом отворилась, и на лестнице появились двое верзил. Оба умерли так же быстро, как и их "трудный" приятель, не успев сообразить, какая напасть на них свалилась.

– Хорошее начало, – довольно ухмыльнулся Конан.

Вторая дверь отделяла комнату охранников от подвала и служила своеобразным предбанником для тех, кто все-таки решался спуститься в преисподнюю. Когда Конан появился здесь, живописное сборище подонков, из четырех невыразительных лиц, играло в кости. Для них фишки легли крайне неудачно. Бандиты немедленно вскочили с мест, разделившись на две группы, чтобы напасть на свою жертву с двух сторон. Однако Конан не стал дожидаться, пока они займут выгодные для себя позиции, и кинулся в атаку первым.