Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

— Если уж выдавать отпуска по заслугам, я должен распустить на отдых половину своих псиоников, а Смелова — добрую четверть офицеров Управления…

Софи забавно, совсем по-девичьи, поморщила нос, делая просительную мину:

— Не будь занудой, дорогой зять. Тебе ничего не стоит отпустить Феликса, признайся.

Такой ее не увидит и не услышит никто, кроме него. Фред знал это совершенно точно. Железная донна Калиостро лишь с ним могла позволить себе становиться обычной женщиной. И он согласился:

— Пусть летит. Но на обратном пути, очень тебя прошу, не пускай их с Фаиной в один звездолет, если вы хотите долететь назад без приключений.

— Я подумаю над этим.

Старшая из сестер Калиостро отступила, продолжая касаться его груди ладонями, пристально посмотрела ему в лицо, словно что-то запоминая, и, более не прощаясь, стремительно покинула комнату.

Выход из гиперпространственного тоннеля в Малом Магеллановом облаке, спустя 2 недели

Окруженный капсулами-невидимками, большой и неповоротливый военный катер «Гертруда» медленно выплыл из тоннеля, проколовшего пространство. Позади высилась галактическая спираль, справа — шар Большого Облака. То, что на расстоянии казалось плотным скоплением звезд Малого Облака, теперь, вблизи, выглядело совершенно иначе, будто все светила разметало в разные стороны, а вместо них надуло межзвездную пыль и кучу мелких астероидов, готовых тоже стать пылью в перспективе нескольких сотен миллионов лет.

Софи стояла на обзорнике и любовалась невероятной картиной. Она не таила истинных чувств — эстетического наслаждения и восторга.

— Послушайте, господин Лагранж, а зачем вы все-таки летите на Сон?

Белокурый красавец-француз из квадро-структуры Фреда Калиостро встряхнул головой:

— Смотрите, мадам. Месяц назад мне прислали это Фаина и Джоконда…

Феликс активировал небольшой голографический снимок, где у Джоконды на руках сидел маленький ребенок с удивительно ясными глазенками и льняными волосами. Он был очень милым обаятельным существом, и вся голограмма будто светилась от его улыбки.

Софи удивилась:

— Если бы рядом с ним не было Джо, я решила бы, что он — это вы в детстве.

— В том-то все и дело, мадам! — воскликнул Лагранж. — Фаине пришло в голову, что осиротевший ребенок с Фауста имеет большое сходство со мной. Точнее, не со мной даже, а со всей нашей породой, уж так нами распорядилась природа, что все мужчины семьи Лагранж были на одно лицо… — он помрачнел, и генерал Калиостро вспомнила, что из всех своих домочадцев после эпидемий в живых остался только Феликс. — Пару лет назад мой бедный братишка встречался с одной девушкой из Москвы…

— Доминик?

— Да, Доминик, пусть будут справедливы к нему законы вселенной… И мальчик, которого они там, на Сне, назвали Луисом, мог каким-то непостижимым образом родиться у Ники. Мне нужно опознать труп матери мальчика. Джоконда отправила мне съемки Шелла и Вертинской на вскрытии, но я не смог узнать в мертвой хохотушку Нику. Ох, а ведь Доминик говорил о ее исчезновении, да и Джо упоминала, что осматривала место, откуда бесследно пропала Ника Зарецкая… Но этот труп… — Феликс содрогнулся. — Я ни за что не мог бы себе представить ее такой. Может быть, это просто какая-то ошибка? Люди так меняются?

Софи кивнула.

— Это было бы хорошо, если бы вы, Лагранж, опознали ее и взяли на воспитание племянника. Это была бы память о вашем брате…

— Я буду внимателен. Все-таки съемка искажает…

— Госпожа Калиостро! — прогремел голос командира корабля. — Будьте добры пройти в сервисный центр. Получено важное сообщение.

Целая армада кораблей спекулатов, оставшихся под командованием Мора, приближалась к планете Сон. В зоне видимости патрульными катерами судна стали уходить в оптическую маскировку. Командование замыкающего армаду и не предполагало, что с тыла его маневр успели заметить на «Гертруде», только что нежданно для спекулатов вынырнувшей из гиперпространственного тоннеля в окружении капсул-невидимок.

Спекулаты замерли, ожидая команды Мора к нападению.

Планета Сон, конец февраля 1003 года

Я и не подозревал, что в этом райском уголке бывают землетрясения. Еще ночью город ликовал из-за известия о скором возвращении домой, и праздник охватил весь следующий день. Радовались даже пациенты. Почувствовав, что суета не закончится еще долго, я решил побыть один на берегу моря. Там хотя бы тихо, а если кто и нарушит мой покой, то это будут безмолвные ласковые дрюни.

Наша бухта на закате была особенно красива. Я улегся на живот и, пересыпая дивный блестящий песок из горсти в горсть, провожал заходящее за горы солнце. Ветерок лениво шевелил пучки сухой травы у кромки берега и прибрежной долины. Мимо протопало несколько дрюнь, и я притворился спящим. Не добудившись меня, создания Сна разочарованно пошли дальше.

Сейчас видимый издали город навевал мне какие-то почти неуловимые, будто сказочные грезы, воспоминания, и я не был уверен, истинные они или выдуманные. Сквозь картину схожих, выстроенных по единому проекту многоэтажных зданий проступали иные очертания из моей фантазии. Над ними светило такое же солнце, так же собирались на горизонте пуховые горы облаков, но сами дома были великолепны. И душа сжималась от невнятной тоски по чему-то навсегда ушедшему, упущенному, забытому. Не оттого вовсе, что ничего лучше не встречалось в моей нынешней жизни. Это была тоска по мгновению, когда я вот так же смотрел на тот Город и в суматохе дней не признавал его исключительности. И я жалел, что уже никогда не вернусь туда и не посмотрю на него теми же глазами, с тем же сердцем и душой…

Табун дрюнь возвращался караваном. Я хотел уже повторить свой трюк, как вдруг почувствовал, будто земля чуть подпрыгнула подо мной. Дрюни остановились, вытянули шеи и стали тревожно озираться, вращая головами. Все-таки соседство людей успело научить их осторожности.

Над городом заметались флайеры. Наверное, постройки тряхнуло куда более ощутимо, чем меня. Я заметил, что в бухте начался отлив.

Ожил мой ретранслятор и проявился обликом и голосом голографической Джоконды:

— Кристиан, где ты? Синоптические спутники только что передали снимки зарождения волны в эпицентре землетрясения. Это огромная волна, Кристиан. Через четыре часа она будет здесь. Эвакуироваться нужно прямо сейчас. Тьерри и Лиза ждут тебя в клинике, они уже выехали туда. Готовьте пациентов, вот-вот прибудут флайеры.

Вода отступала и отступала, обнажая дно, покрытое блестящими в последних лучах солнца водорослями и галькой. Было в этом что-то гипнотизирующее, приковывающее к месту.