Кристина Стайл - Дань с жемчужных островов

— Подбросьте еще дров! — распорядился художник, опасаясь, что бронза остынет раньше времени и статуя окажется безнадежно испорченной.

Его приказание было немедленно выполнено, однако Балаи не успокоился и, рванувшись в мастерскую, принес оттуда куски серебра и олова. Не обращая внимания на недоуменные взгляды окружающих, он решительно бросил добавки в печь. Бронза вскипела и потекла значительно быстрее. Когда форма была заполнена, трубки вынули, а отверстия плотно закрыли и присыпали их землей. Теперь статуя должна была остыть, прежде чем ее освободят от глиняной формы.

Прошли два дня, во время которых Балаи не находил себе места от волнения, и наконец все собрались возле мастерской. Раскопав статую, ее осторожно вынули из ямы и бережно положили на землю. Балаи взял в руки небольшой металлический стержень и слегка ударил по глине. Раздался треск, и по форме во все стороны побежали глубокие трещины, словно она мгновенно покрылась глубокими морщинами. Аккуратно, словно боясь повредить свое детище, Балаи начал снимать отколовшиеся куски. Когда статуя предстала перед зрителями, у всех вырвался общий вздох восхищения. Даже холодный металл не смог сковать жизнь этого великолепного творения, спрятать его душу.

— Благодарю тебя, сын мой, — взволнованно произнес Варкус. — Она так прекрасна, что, кажется, боги водили твоей рукой. Мне больше нечему учить тебя.

— Через несколько дней, установив свое творение в саду Варкуса и уговорив его принять этот подарок от благодарного ученика, Балаи навсегда покинул поместье великого мастера. Душа его разрывалась от горя, ибо он покидал верных друзей и единомышленников, и пела от счастья, потому что он возвращался домой художником, который своими деяниями не посрамил имени отца, а наоборот, принес ему славу. То ли еще будет, когда он вернется на родину и весь мир узнает о маленьком селении близ города Шандарата не потому, что там родился и создал свои лучшие произведения блестящий ваятель по имени Балаи. В том, что он когда-нибудь создаст хоть один бессмертный шедевр, молодой художник нисколько не сомневался.

Несмотря на то что ему хотелось как можно скорее двинуться в обратный путь, Балаи прекрасно понимал, какие опасности подстерегают одинокого странника. Вернувшись в Ианту, он прожил там пять дней, пока не выяснил, что вскоре в Замору отправляется караван. Вместе с торговым караваном пришел он в Офир, так же и уйдет отсюда.

Дорога сюда оказалась нетрудной и приятной, а значит, и ню он доберется без приключений. На сей раз, однако, все вышло совсем иначе. Караван благополучно добрался до Карпашских гор, лежавших на границе Офира и Заморы, и после короткого привала ступи на широкую тропу, извивавшуюся среди серых угловатых скал, на которых, каким-то чудом удерживаясь на камнях цепкими кривыми корнями, росли редкие деревья и убогие колючие кусты.

— Смотри, — обратился к Балаи купец, который ехал рядом с ним на изящной нервной лошадке, совершенно не пригодной для дальних переходов, — какое удивительное дерево.

Балаи проследил глазами за рукой купца и невольно вздрогнул. Но не корявое деревцо, напоминавшее очертаниями старуху с поднятыми для проклятия руками, испугало художника. Его зоркие глаза увидели то, что не заметил беспечный купец. Корни дерева обнимали крупный камень, который, казалось, только на них и держался. Стоило ветру посильнее ударить в скалу, как камень непременно сорвется и повлечет за собой другие, словно специально рассыпанные по склону. Начнется камнепад, который сметет с тропы любого, кто будет в тот миг проходить по ней.

— Надо поспешить! — крикнул Балаи, чтобы его услышали все. — Тут очень опасно! Огромный камень навис над скалой!

— Не паникуй, — рассмеялся кто-то в ответ. — Этот камень висит здесь с сотворения мира. Тысячи людей проходили под ним. Он только кажется страшным, а на самом деле держится очень прочно.

И тут дерево, стоявшее на скале, словно услышало их спор. Оно вздрогнуло и заскрипело, и в этом противном звуке Балаи послышался дребезжащий старушечий смех Он снова взглянул вверх и замер, словно сам обратился и каменное изваяние: корни разжались, как пальцы цепкой руки, и камень с грохотом полетел вниз, сметая все на своем пути. Все бросились врассыпную, но разве можно укрыться от камнепада на горной тропе? Люди падали и больше не поднимались, лошади вставали на дыбы, сбрасывая седоков, слышались вопли и хруст ломавшихся костей…

Лошадь, на которой ехал Балаи, взбрыкнула, и он непременно свернул бы себе шею, ударившись о землю, если бы не ухватился обеими руками за колючий куст, который, на его счастье, рос неподалеку. Повиснув на скале, Балаи испуганно озирался вокруг, пытаясь найти хоть крошечный уступ на который можно было бы поставить ногу, потому что руки, пронзенные острыми шипами, отказывались ему служить. Сверху сыпались камни, и вот один из них, спружинив на ветках куста, перелетел через голову художника и со страшным грохотом рухнул на землю. Скосив глаза вниз, Балаи с изумлением увидел, что камень начал медленно погружаться в почву, затем все быстрее и быстрее, оставляя за собой широкую яму с неровными краями. «О боги!» — успел подумать Балаи, пальцы его разжались, и он стремительно полетел вниз.

Падение длилось долго. Художника окружала непрочная тьма, воздух был сырым и холодным, время, казалось, замерло. Постепенно вокруг Балаи начало появляться слабое свечение, словно где-то внизу был спрятан источник света, но его лучи не могли рассеять тьму. Внезапно скорость падения резко возросла, и Балаи, безуспешно пытавшийся ухватиться за края ямы, рухнул в рокочущие волны Вынырнув на поверхность, он увидел, что стало гораздо светлее и что свет идет откуда-то спереди, по течению быстрой реки, в которую он попал. Стремительный поток подхватил его и понес навстречу свету. Вода была обжигающе холодной, и Балаи, собрав последние силы, попытался выбраться на берег, который, к счастью, оказался недалеко.

С трудом уцепившись за скользкий камень, стоявший у самой кромки воды, художник отдышался, а потом, несколько раз срываясь и падая обратно в реку, все-таки умудрился выбраться на сушу. Глаза его успели привыкнуть к полумраку, и он внимательно огляделся по сторонам. Такой огромной пещеры ему еще никогда не приходилось видеть. И всюду — лишь голые камни, такие холодные, что это чувствовалось даже на расстоянии.

Немного отдохнув, Балаи решительно направился по миопию подземной реки, стараясь не покидать берега, чтобы не заблудиться. Он понятия не имел, куда в конце концов выйдет, но и оставаться на месте в ожидании голодной смерти тоже не собирался. Он шел, пробираясь между камнями, бездумно и бесцельно. Кое-где начали попадаться незнакомые растения. Все они, лишенные солнечного тепла и света, были хилыми, блеклыми, уныло-серого цвета, но все-таки это была жизнь, а значит, появлялась надежда, что пещера рано или поздно кончится. Иногда, осматриваясь, Балаи думал, что все это ему снится, и старался запомнить этот совершенно нереальный мир, чтобы, пробудившись, запечатлеть его на полотне.