Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым

Он снова выпил и, прислонившись спиной к стенке, прикрыл глаза. Дурман окончательно окутал его сознание.

Он чувствовал гамму странных ощущений, тягучих как смола. Какая-то странная радость, овладевшая им минуту назад, растворилась. Все звуки стали слышаться откуда-то издалека. Даже сложно было понять, что говорит сидящий рядом Варяг. Мысли погрузились в эту тягучую смолу и лениво там плавали. Иные затягивало в бездну. А иные вытягивали оттуда горькое воспоминание похорон умерших от черного дождя людей. Образ отца. Высокого. Сильного. Но очень грустного и задумчивого. Профессор Третьяков. Старый тщедушный человек, который так надеялся на успех их миссии. Погибающий Гусляков. Раненый Эмиль в лазарете. Славик… Что там Славик… Ах да… Вот он обнимает грязный сверток перед отбытием из Надеждинска. А в свертке перемешанные с бетонной пылью и куклой останки Алены… Черная тень, выпрыгнувшая из сгоревшего вагона. Морлоки. Жуткие и грязные… Их жертва… Глаза Нордики… Ее ручной люпус… Пчелка… Андрей… Какой во всем этом смысл? Какой, к черту, смысл во всем этом? Какой урод стрелял в него возле Дома Советов? Николай запустил руку под одежду и нащупал висящую на груди пулю, которую из него извлекли. Почему не в сердце? Почему не в голову? Как погано…

— Черт… Выпустите меня наружу… — прошипел Васнецов, сжав зубы.

— Блеванет сейчас, — покачал головой Людоед и стал открывать шлюз.

Николай зажал ладонью рот и быстро нырнул в люк. Судорожно нащупал рычаг и стал открывать внешнюю дверь. Ледяной холод ударил в лицо и мгновенно пронзил его миллионом игл. Васнецов вывалился из лунохода, и жуткий спазм, словно разрывающий его спину, выплеснул из него содержимое желудка.

Позади послышался скрип снега. Щелчок затвора автомата. Еще один. Какая-то возня. Николай слышал это, но сейчас ему было совершенно наплевать на то, что происходит за его спиной. Его снова и снова рвало.

— И этому тоже хреново, — послышался знакомый голос Людоеда.

— Норамально-о-о… блин… — Это был голос, похожий на Вячеслава. Кажется, он был пьян.

— Погляди за этими дураками. Я вокруг осмотрюсь, — сказал Варяг.

Все в порядке. За спиной свои.

— Эх, блаженный. — Крест оттащил Николая в сторону, поскольку на старом месте все было забрызгано рвотной массой. — Пить ни хрена не умеешь. Экую мозаику ты тут выложил. Прямо картина Пикассо. — Он засмеялся.

— Иди к черту, — нашел в себе силы сказать Васнецов, и его снова свела судорога и рвотный спазм.

— Ну, ты пока порыгай. А я отолью. Я же говорил, что это настоящий ядерный реагент. Вот если им помочиться, то прожжет землю до ее ядра. — Он снова засмеялся и отошел в сторону.

— Землю… Землю… говоришь… прожжет… ах ты скотина…

Николай перевернулся на спину и распластался на снегу. Он взглянул на черное небо. Потом на луноход. Все плыло перед глазами, но ему показалось, что из двух цилиндров на корпусе сейчас торчат антенны, которых раньше он не видел. Да какая, собственно, разница… Он прикрыл глаза.

— Рана… — прошептал Николай. — Рана, почему ты меня покинула… Рана… Я люблю тебя… Где же ты… Почему больше не приходишь? Почему? Ты тоже любишь сволочей… А я не сволочь… Хоть и убил тебя…

Он услышал шипение. Очень знакомое громовое и шипящее дыхание. А еще звон в ушах, сквозь который доносился скрип качелей. Николай снова открыл глаза и оторопел. Возле лунохода стоял Людоед и о чем-то разговаривал с Нордикой, сидящей верхом на люпусе. Рядом находился Варяг, который беседовал с… с великаном из метро. Яхонтов что-то говорил, а этот монстр только кивал заключенной в дыхательную маску и капюшон головой и шипел, бряцая своим пулеметом. В стороне живой Андрей Макаров обнимал свою живую дочку Ульяну, а та улыбалась и плакала. А возле открытого шлюза ворковали Вячеслав и Рана…

— Как это… — пробормотал Васнецов. — Как это? Вы разыграли меня все? Вы все сговорились? Суки-твари-мрази-падлы!!! Ненавижу!!! — заорал он.

Рана обернулась и бросила на него презрительный взгляд. Затем вернулась к общению со Сквернословом.

— Убью, гнида! — Он вскочил и кинулся на Вячеслава, но тут же упал.

— Коля, ты что творишь?! — Людоед схватил его и стал растирать по лицу Николая снег. — А ну, угомонись.

— Вы все меня как лоха развели, скоты! Я вас всех ненавижу! Убью!

— Убьешь, только завтра. А сейчас угомонись и в себя приди!

— Да пошел ты! Пошел ты!

Он даже не обращал внимания на то, что все эти призраки в виде Раны, Пчелки, Андрея, Нордики и оборотня исчезли. И Сквернослов скрылся уже в луноходе. Николай был одержим, а все остальное было не важно.

— Что за хрень с ним такая! — воскликнул подбежавший Варяг.

— А что, непонятно? Парня посетила синяя белка. Пить ему нельзя совершенно.

— А я что говорил?!

— Допились, бараны? — послышался голос Юрия.

Из шлюза снова показался Сквернослов. Это было странным, но в его руках плясали языки пламени.

— Записная книжка горит! — закричал он и кинул горящий блокнот на снег.

— Сволочи! — кричал Николай и, закидав огонь снегом, схватил записную книжку и прижал ее к себе. — Ты! Ты, Людоед! Ты специально ее на огонь положил! Ты сжечь ее хотел!

— Да ты умом совсем тронулся, блаженный.

— А вот идите вы все к такой-то матери! — Васнецов вскочил и бросился бежать, по пояс проваливаясь в снег.

— Куда! Стой, дурак! — вдогонку ему кричал Яхонтов.

Не видя ничего вокруг и перед собой, он бежал, казалось, целую вечность. Пока что-то гулко не громыхнуло под утопающими в снегу ногами и он поскользнулся на каком-то металлическом листе. Упав в снег, он машинально стал щупать рукой, в надежде понять, что это такое. Когда до его сознания стала пробиваться мысль, что это погребенный под снегом автомобиль, Николай окончательно провалился в пьяное небытие…

— …Весело погудели, — раздался голос Людоеда.

— Зато сейчас как хреново, — простонал Сквернослов.

— Ну, братец. Два раза хорошо не бывает.

Николай приоткрыл глаза. Он лежал внутри лунохода, все еще прижимая к себе обгоревшую записную книжку. В смотровые щели уже пробивался дневной свет. Варяга не было видно. Хотя нет. Вот он, лезет в шлюз.

— Ну что, Яхонтов? — Людоед взглянул на него.

— Так и есть. Там джип под снегом. Сейчас погреюсь, возьму лопаты и опять с Юрой пойдем. Попробуем откопать. Может, что полезное там.

— А следы крови? Я точно видел неподалеку следы крови.

— Как ты вообще мог что-то в темноте разглядеть?

— Ну, сейчас ведь день, — усмехнулся Крест.

— Но ты заметил их ночью.

— Ну так что. Была кровь?

— Да, есть. И свежая. Пока мы тут бухали, кого-то в полусотне метров от нас растерзали. Крови много. И потом оттуда дорожка человеческих следов уходит. Вроде двое.