Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым

— Раз на марше нам дали приказ, — бормотал он, водя стволом пулемета и выбирая цель. — До Ла-Манша добраться за час. Командира как папу любить. А противника в море топить.

Он бормотал строки из старой песенки десантников, не совсем помня, что такое Ла-Манш, но четко осознавая, что он сейчас решает, кто в той толпе умрет первым, а кто проживет еще какое-то время. И самое странное в его мыслях было то, что он ощущал себя бессмертным.

Те, кто выбрал спуск на накачанных камерах от грузовых машин, сделали неудачный выбор. Вот уже третий боевик подпрыгнул на снежной кочке и приземлился на холодный белый наст. Камера мчалась дальше уже без седока. Боевик вскочил и бросился следом, то и дело проваливаясь по колено. Нет, эти неудачники ни внимания стрелка, ни патронов «Утеса» пока не заслуживают. Надо что-то более значимое. Вот! Огромный кусок линолеума, на котором, словно на ковре-самолете из старой сказки, мчалось около дюжины вооруженных людей.

— Да будет так, — выдохнул Васнецов и нажал на спусковой крючок.

Завывания ветра утонули в грохочущем клекоте «Утеса». Каждый пятый патрон оказался трассирующим, и Николай отчетливо видел, как мчится в ту сторону посылаемая им свинцовая смерть. Холодный ствол разбросал первые два десятка пуль куда попало, но дальше, разогревшись, он стал послушнее. Очередь сразу прошила троих. Двое слетели со своего транспортного средства. Несколько лыжников от неожиданности повалились на снег. На них налетели пять человек на санях, образовав свалку. Васнецов продолжал кромсать первую цель и оставшихся на ней людей. Даже в сгущавшихся сумерках было хорошо видно, как на облаченных в белые маскхалаты телах мгновенно образуются большие темные пятна. Явный признак пораженной цели. Признак смерти. Это еще больше подстегивало обуреваемого яростью стрелка, пока наконец пуля не попала одному в голову. Голова лопнула как-то странно и неестественно. Была и нет. Обезглавленный человек, вскинув руки, перекувырнулся и каким-то чудом встал на колени. Он так и стоял бы, наверное, и дальше, но тут на него налетел другой боевик на «Аргамаке», и они полетели дальше кубарем. А за обезглавленным телом на снегу оставались черные пятна крови…

— Мамочки.

Николай отпрянул от прицела, наклонился и стал растирать лицо ладонями. Увиденное стало для него на какой-то миг отрезвляющей пощечиной.

— Люди-люди-люди, — бормотал он, тяжело дыша. — Зачем вы такие? Почему вы такие? Почему всегда и везде надо друг друга убивать? Неужели было мало того, что случилось? Вы перестанете сеять смерть, только когда все умрете?

Он встряхнул головой и вернулся к оружию.

— Ну так умрите. Все!!! — Он снова нажал на курок. — Все-е-е-е!!!

Равнодушный к жизни или смерти, но делающий эту смерть массовой, «Утес» продолжил исполнять волю Николая и убивать спускающихся с горы людей. Вот один лыжник лишился ноги и повалился на снег. Забился в судорогах, сжимая руками кровоточащую культю. Кто-то бросился ему на помощь. Васнецов решил расстрелять и их, но тут справа, совсем рядом, вздрогнул мешок с песком и до слуха Васнецова донеся отдаленный и хлесткий звук. СВД! Николай хорошо помнил и знал этот звук. Полученная в Москве рана от неизвестного снайпера вдруг резко заныла.

— Где ты, тварь!

Васнецов стал водить стволом и искать того, кто стрелял по нему. Некоторые вооруженные снайперскими винтовками боевики прекратили движение и стремились избавить свое войско от огня «Утеса».

— Ну где ты!

Совсем рядом пролетела пуля и лязгнула позади о металл стены. Снова донесся звук далекого выстрела. Вдруг метрах в двадцати слева раздался раскатистый и громкий выстрел. Николай дернул головой. На крыше виднелся силуэт лежащего человека. А дальше торчал невероятно длинный ствол. Он медленно, но уверенно двигался, меняя угол. Снова лязгающий спусковым механизмом и грохочущий выстрелом звук. Что это? КСВК? Конечно! Кто-то на крыше поддерживает его огнем из крупнокалиберной снайперской винтовки. После второго выстрела человек перекатился и снова стал искать цель. Скорее всего, он работал по вражеским снайперам. Это несколько вселяло уверенность. Васнецов вернулся к ведению огня из пулемета и за грохотом выстрелов не услышал, как кто-то бежит по крыше.

— Петро! Слышь, Петро! Эй!

— Блин, да это, кажись, не Петя…

— А кто? Эй! Мужик! Слышь! Мужик!!!

В спину Николая врезался комок снега.

— Какого хрена вам надо?! — заорал Васнецов, резко обернувшись.

— Опа… Пацанчик, слышь, а ты кто такой?

На крыше помимо стрелка с КСВК появились еще два человека в тулупах и с автоматами. Они стояли прямо позади Николая и смотрели на него с высоты пяти метров.

— Я Николай Васнецов! — с гордостью и презрением ответил он.

— Кто?

— Николай Васнецов! Вы мне мешаете!

— А Петро где, который тут вахту нес?

— Сдриснул ваш Петро! С ведром убежал! Все у вас?!

— Слышь, у тебя как с патронами?

— Половины ленты уже нет! Дальше что?!

— Ну, ты это. Дефицит, патроны для «Утеса».

— И что? Вы, чем болтать да мне мешать, тоже стреляйте!

— У нас акаэмы. Что толку с такого расстояния? Только боезапас в воздух выпускать.

— И что? Будете ждать, когда они в город ворвутся? — Николай зло усмехнулся.

— А какие тут варианты? Их вон тьма.

— Да, в самом деле, хорош болтать! — подал голос снайпер с КСВК после очередного выстрела. — Идите вниз к пробоине. Там сейчас такое начнется!

— Савва, пошли с нами, — обратился к нему один из автоматчиков. — Ты тут себе все хозяйство отморозишь.

— Я скорее тебе, салага, твое хозяйство сейчас отстрелю. Валите. Я успею.

Автоматчики опустили на площадку с Николаем трубу и соскользнули по ней, спустились. Один сразу нырнул внутрь Вавилона, а второй порылся в подсумке и, достав оттуда две осколочные гранаты, к которым синей изолентой были еще примотаны мелкие гвозди, протянул их Васнецову.

— На, пацанчик, кинешь, когда эти уроды совсем близко будут. А как патроны кончатся, давай вниз. Там сейчас основной кипешь начнется. Лишняя пара рук не помешает.

— Кто это вообще напал? — спросил Николай, принимая этот дар.

— Вандалы, понятное дело. Только вот чего это они… Лет шесть уже напрямую на Вавилон не нападали. Только караваны наши бомбили, суки. А тут… Силенки, наверное, скоты, копили. Ну ладно, я побежал. Удачи!

Васнецов вернулся к «Утесу». В оптический прицел уже были видны белые и черные шерстяные маски, скрывающие лица вандалов и делающие их обезличенными. А значит, убивая их, стрелок испытает меньше эмоций. Ведь нет никаких человеческих лиц. Враг был уже совсем близко, и они мчались к заветной пробоине, не сбавляя темпа. Внизу застрекотали автоматы. Это стреляли и враги, и защитники Вавилона из пробоины. В сумерках отчетливо были видны всполохи изрыгающего смерть оружия.