Питер Нэйл - Зов арены

— Его звали Стифа. Он мне не родственник. Просто уличный бродяжка. Я пригласила его, чтобы накормить. Он заснул. Я вышла, а вернулась поздно. Он был уже мертв. И обескровлен.

Один из стражников нахмурился:

— Он начал забираться в дома, этот головорез. Обычно он болтался на задворках таверн.

Соня взглянула на него:

— А кто бы это мог быть?

Стражник пожал плечами:

— Даже не представляю… Но лучше не болтать об этом. О городе поползут дурные слухи…

— У Аренджуна и так слава не из лучших,— перебила его Соня.

— И все же тут пересекаются караванные пути. Если торговцы перестанут заходить в город, от этого пострадаем все мы.

— А от илорку, который свободно разгуливает по улицам?

— Забудь это слово,— разозлился стражник.

— Илорку? А почему бы и нет?

— Жители и так паникуют. Вельможи недовольны. Лично я в упырей не верю, но слухи-то не остановить.

— Да,— согласился с ним другой стражник.— Лишние разговоры нам не нужны.

Соня нахмурилась:

— Вы бы лучше не слухи останавливали, а кровопийцу!

С этими словами она ушла. Позавтракав в небольшой таверне, девушка вернулась к себе, как раз когда выносили тело Стифы. Домовладелец молча наблюдал за этим, но, увидев Соню, тут же отвел ее в сторону и поинтересовался, почему это убийца залез именно в ее комнату.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? Да?

Джос поморщился:

— Просто я буду присматривать за тобой.

— Проклятье, я уйду, ты только скажи.

— Просто я не спущу с тебя своего единственного здорового глаза, иноземка. И помни: он у меня зоркий. Женщина с мечом! Хе!

Соня пошла искать Лейру и Чоста и вскоре нашла их в дешевой таверне на торговой площади. Соня присела рядом.

— Стифу унесли. Мне очень жаль, Чост.

Тот ничего не ответил.

— Я знаю, кто это сделал,— продолжала Соня.— И я остановлю его.

— И кто же? — тихо спросил Чост, глядя прямо перед собой.

— Если я тебе скажу, то ты соберешь свою шайку, вы влезете в самое пекло и все погибнете.

— Нет, не погибнем.

— И думать об этом не смей, Чост. Я умею постоять за себя, но прошлой ночью сама оказалась на волоске от гибели. Все мы живы только благодаря случайности. Но теперь я начинаю кое-что понимать. Лейра, с тобой все в порядке?

Та коротко кивнула:

— Это был Куршахас? Да, Соня?

— Да,— вздохнула Соня.

— Так же он проник и в дом моей госпожи. В ту ночь он убил всех слуг. У Алинор тоже есть какие-то магические амулеты, и она сказала, что они-то и спасли мне жизнь. Но я не знаю… Мне кажется, Куршахас мог бы убить и меня, если бы захотел…

— Что будем делать? — спросил Чост.

— Я убью этого монстра,— ответила Соня.— Я знаю, как это сделать. А ты не знаешь, Чост.

Парень молча смотрел себе под ноги.

— Чост!

— Разве я что-то сказал?

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь,— заметила Соня,— Если ты хочешь погибнуть так же, как Стифа…

Она остановилась, увидев, как подозрительно заблестели его глаза.

— Извини.— Она взъерошила ему волосы и, отвернувшись, мрачно оглядела площадь. Город уже почти совсем проснулся. — Идем.

Она встала и повела их к своему дому. Чост и Лейра шли за ней, держась за руки. Обернувшись, Соня подумала: «Чудесно. Замечательно. Почему бы вам не влюбиться друг в друга и тем самым еще больше все осложнить?..»

Как только Хавлат плотно позавтракал, резкая боль в животе, возникавшая всякий раз, когда он нервничал или был голоден, слегка утихла, но не прошла. Он вытер губы, встал и начал задумчиво ходить по комнате. Подойдя к окну, он остановился, глядя, как солнечные лучи играют в листве деревьев, на траве и мощеных дорожках.

Вошел слуга, чтобы убрать блюда и подносы:

— Господин, я могу объявить, что ты сейчас выйдешь к посетителям?

— Что? — Хавлат отвернулся от окна,— Нет, нет. Не сейчас. Отложим ненадолго. А что, много дел накопилось?

— Пришли представители городской стражи. Думаю, их беспокоит, что в городе происходит слишком много убийств. Также прибыли посланники из дворца, несколько купцов…

— Пусть ждут. Забери посуду и исчезни.

— Как пожелаешь, господин.

Хавлат подошел к стойке с оружием, отодвинул задвижку и открыл панель. Перед ним засверкали ряды лезвий — мечи, ножи, дротики, короткие мечи, кинжалы. Необычное и древнее оружие было его страстью. Потянувшись, он снял старый нож, сделанный в Стигии. Необычным он был уже потому, что, как правило, стигийцы изготавливали оружие из бронзы, а лезвие этого было железным. Несмотря на почтенный возраст нож казался новым, и Хавлат считал, что это, по-видимому, ритуальное оружие или даже просто украшение. Однако как-то за чашей вина один мудрец заявил, что подобными ножами убивали илорку, которых, если верить легендам, тысячелетие назад в Стигии обитало довольно много.

Сейчас Хавлат вспомнил эти слова и, нервно ухмыльнувшись, взвесил нож на руке. Затем он закрыл и запер стойку, сунул нож за пояс, вышел из комнаты через маленькую дверь и стал спускаться по узкой лестнице, скрытой внутри стен. Когда Хавлат приобрел дом и узнал об этих тайных ходах, он приказал запереть двери. Отныне он один пользовался этими проходами, чтобы подсматривать за гостями или незаметно перемещаться по дому.

Теперь он направлялся к старым земляным подвалам и катакомбам под фундаментом. Здесь поселился Куршахас, прячась от смертельно опасных для него солнечных лучей.

Каменный саркофаг стоял в одном из самых дальних помещений. Хавлат знал, как туда добраться, хотя и бывал здесь нечасто. За несколько лун, прошедших с тех пор, как появился Куршахас, Хавлат побывал здесь только дважды. В первый раз он показал Куршахасу место, где тот мог скрываться в течение дня. Во второй его гвардейцы искали здесь слугу, который удрал, чтобы избежать наказания. Тогда уже наступила ночь, и, пройдя лестницу только до половины, они услышали вопли, затем мрачный смех и дальше уже не пошли. Куршахас в ту ночь тоже не появлялся.

Хавлат снял со стены факел, остывший и почти целый, зажег его и, держа перед собой, сделал несколько шагов, но тут же решил, что Куршахас, по всей видимости, должен находиться в центральном подвале.

Хорошо просмоленный факел быстро разгорелся, и вокруг заплясали длинные черные тени Крысы выскакивали у него из-под ног и снова прятались в грязных нишах затененных дальних углов, паутина задевала по лицу. Хавлат то и дело вздрагивал и отводил ее рукой.

Паутина? Внезапно ему пришла в голову неожиданная мысль: разве колдун не снес бы ее, если бы каждую ночь натыкался на паутину, выходя из этой дыры?..

Факел, дрожавший в крепко стиснутом кулаке, высветил саркофаг, который покоился на базальтовом алтаре. Кто бы ни оставил саркофаг здесь на вечное хранение, это, несомненно, сделали очень давно — еще до того, как над туннелями построили дом и, может быть, даже еще до той поры, когда Аренджун был крошечным поселением, где сходились торговые пути. Тело похитили в незапамятные времена неизвестные грабители, должно быть, надеясь найти драгоценности под бинтами, спеленавшими покойника.